Подержанные души - [6]

– Собираешься рот ей заклеить?

– Только пока не довезу до Святого Франциска и не заставлю их вколоть ей успокоительного, а там сдам под психиатрическую опеку. Скажу, она сама это сделала.

– До Святого Франциска отсюда и десяти кварталов не будет. Швырни ее в машину, наплюй на светофоры – и будешь там, не успеет она прийти в себя.

– Не собираюсь я тащить ее к машине, когда она, вероятно, способна дойти до нее самостоятельно.

– Я тебе помогу. Она еще минут двадцать не оклемается.

– Тебе как раз хватит времени взять нам бургеров на углу и принести сюда.

– Я позвоню закажу, а потом сам схожу за заказом.

– Картошку мне курчавую. Два двойных, без помидора. Ты платишь.

– Инспектор Кавуто, вы прожженная обеденная шлюха, – сказал Ривера, протягивая руку к телефону.

– “Защищай и обслуживай” – девиз УПСФ. – Здоровенный лягаш ухмыльнулся. – Но мысль, похоже, недурная – не давать ей подняться. У меня в машине пластиковые связки есть ей для лодыжек. Звони бургерам.

Ривера нажал на кнопку скоростного набора бургеров и проводил взглядом своего напарника – тот добрел до бурого “форда”-седана, как обычно оставленного в красной зоне. Вот этот великан распахнул багажник и зарылся в него.

На линии возникла девушка из бургерной – с бойким:

– “Гурманские бургеры улицы Полк”, чем могу служить?

– Так, мне, пожалуйста…

ЗЗЗЗЗТ!

Ривера едва услышал звук – лишь почуял, как позвоночник ему скрутило раскаленной добела болью, вспыхнувшей в загривке и разлетевшейся по всем конечностям. Среди шкворчащей путаницы мыслей он вспо-мнил, что оставил электрошокер на стойке у себя за спиной. Когда он пришел в сознание, над ним на коленях стоял Кавуто.

– Надолго меня вырубило?

– Секунд на десять-пятнадцать.

Ривера потер затылок. Должно быть, стукнулся о край стойки, когда падал. Все суставы в теле ломило. Он перекатился и встал на четвереньки, поглядел туда, где раньше лежала драная женщина.

– Пропала, – сказал Кавуто. Перед носом у Риверы он покачал наручниками. Те по-прежнему были замкнуты. – Я услышал, как она опять вопит, вбежал, но ее уже не было.

– Задняя дверь заперта, – сказал Ривера. – Дуй за ней.

– Да какая разница. Она пропала.

– А дым откуда? Она костер развела?

– Не-а. Просто туча дыма за стойкой – наверное, она стояла там, когда тебя вырубила.

– Ох.

– Ну, – согласился Кавуто. – Тебе надо будет вызвать кого-нибудь с опытом побольше, чем у меня. – Он поднял с пола телефонную трубку, поднес ее к уху. – Да, вы заказ записали? Два двойных бургера, средней-хорошей прожарки, всё, кроме помидоров, курчавую картошку. – Он посмотрел на Риверу. – А ты что будешь?

3. Кое-что о Софи

Софи Ашер исполнилось семь лет. Она жила в Сан-Франциско со своими тетушками Джейн и Кэсси на втором этаже здания, выходившего окнами на канатную дорогу Северного пляжа. У Софи были темные волосы и синие глаза – материнские, а кроме того – гиперактивное воображение, как у отца, хотя обоих родителей у нее уже не было. Именно поэтому ее и растили две тетушки; две вдовы, проживавшие в том же здании, миссис Лин и миссис Корьева; а также два громадных адских пса Элвин и Мохаммед, которые просто-напросто возникли у нее в комнате, когда она была совсем карапуз. Ей нравилось одеваться принцессой, играть со своими пластмассовыми лошадками, есть “Хрумкие сырные тритончики” и делать высокопарные заявления о собственной власти над Преисподней и владычестве над Смертью, по каковой причине сейчас она и была отправлена на перестой к себе в комнату, пока тетя Джейн неистово болбочет в телефон в большой гостиной.

Время от времени Софи высовывала голову из-за двери и выпускала очередной залп цветистой белиберды, потому что она – Люминатус, черт бы вас разодрал, и последнее слово обязано остаться за ней.

– Аз есмь явленная Смерть, уничтожитель миров! – прокричала она, и страсть этого заявления несколько подкисла от того, что за дверную ручку зацепилась розовая ленточка, стягивавшая ей косичку, когда она ныряла обратно к себе в комнату.

– Ну вот с чем нам тут приходится иметь дело, – произнесла Джейн в трубку. – Она совсем от рук отбилась. – Джейн была высока, угловата и короткие платиновые волосы носила вылепленными в различные маловероятные композиции – от сердитых шипов до мягких волн толщиной в палец; что бы ни было у нее на голове, оно неизменно контрастировало со сшитыми на заказ мужскими костюмами, которые Джейн надевала на работу в банк, отчего выглядела либо люто хорошенькой, либо до ужаса малахольной. Сейчас на ней были твидовый костюм с Сэвил-Роу в “гусиную лапку”, который она унаследовала от Чарли, жилет с часовой цепочкой в комплекте и пара туфель на восьмидюймовых каблуках из красной лакированной кожи того же оттенка, что и ее галстук-бабочка. Она могла бы оказаться результатом аварии какого-нибудь хрононавта, когда фрагменты Доктора Кто в какой-нибудь кротовьей норе срослись с деталями робота-стриптизерши.

– Ей всего семь, – сказал Чарли. – Обнаружить, что ты и есть Смерть, – от такого ребенку трудно. Мне было тридцать три, когда я решил, что Люминатус – это я, и у меня до сих пор травма.

– Расскажи ему про зубную фею, – подсказала Кэсси, жена Джейн. Она стояла у стойки для завтраков босиком, в штанах для йоги и хлопчатом оливково-зеленом свитере на несколько размеров больше, рыжие волосы распущены по плечам привольными локонами; спокойный уютный клубочек, а не женщина, – словно ромашковая запивка для Джейн, если та – рюмка водки с сарказмом.