Поденьщина… Пустомеля… Кошелек… Сатирические журналы - [3]

Но библиография имеет свои права и свои воззрения. В виде уступки современным интересам г. Афанасьев издал и один из новиковских журналов, «Кошелек»; но это, кажется, самый слабый и наименее интересный из них. Даже «Парнасский щепетильник»[15] едва ли не более представляет живых и серьезных заметок, чем «Кошелек». Большая половина «Кошелька» наполнена жестокими и довольно меткими, хотя слишком уже однообразными, нападками на французов и на французоманию в русских; в остальной половине помещены – плохой русский водевиль «Народное игрище» и длинная, стихов в 400, «Ода России, на одержанные ею в 1770 году победы».[16] Из всего этого нам показалось не лишенным современного интереса только одно возражение «некоторых» против меры, принятой в одном приятельском обществе для усовершенствования русского языка. Общество это решило: брать пять копеек пени с каждого, кто без надобности скажет французское слово вместо русского. Эта мера не для всех могла быть приятна, и вот как «Кошелек» (стр. 16–18) излагает возражения противников:

Скажут некоторые, – что не подобною сей выдумке отечественный язык до совершенства проводить и обогащать надлежит; что на сие есть особо учрежденные места, которые денно-ночно о том пекутся, или по малой мере печися долженствовали бы; что три, пять или десять человек молодых людей, и только что охотников, не более к собранию ученых, как единица к тысяче; что приступать к сему важному делу надлежит таким порядком: несколько лет думать, несколько лет рассуждать, несколько лет делать начертания, несколько лет рассматривать оные; много лет приуготовлять вещество, много лет собирать оное, много лет приводить оное в порядок, много лет делать из приведенного в порядок выписку, много лет из выписки сочинять, а потом еще более всего много лет рассматривать и одобрять оный труд к печатанию; что надлежит трудящимся давать много жалованья, покойные квартиры, хорошие столы и прочее, дабы все сие услаждало чувства и приводило отечественный дух в сильное движение; наконец, чтобы казна прежде совершенно потеряла несколько десятков тысяч рублей, пока общество увидит несколько десятков строк сего важного сочинения, в печать изданных: но что таковое сочинение будет похвально, полезно, удивительно и принесет великую честь всему государству; подобные же нашим выдумки частных людей похожи на русскую пословицу: ^Ходила синица море зажигать; моря не зажгла, а славы много наделала».

Подобные претензии можно нередко и ныне слышать от некоторых из ученых корифеев; а быстрота и правильность в ходе дела, лукаво изображенные Новиковым, еще долго, кажется, и впоследствии оставались неразлучны со многими из наших ученых обществ и академий.

О двух других журналах, изданных г. Афанасьевым, решительно сказать нечего, кроме разве того, что в «Пустомеле», на стр. 98–103, помещено «Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке» Фонвизина. Это, между прочим, может служить к опровержению предания, пущенного в ход, кажется, митр. Евгением («Словарь», I, 188),[17] будто ««Послание к слугам» появилось в первый раз на свет (в) 1763 году, в Москве, во время данного от двора народу публичного маскерада, на сырной неделе, когда на три дня во всех московских типографиях позволена была свобода печатания». В «Пустомеле», издававшемся в Петербурге, оно напечатано в июле 1770 года, и, кажется, судя по примечанию к нему издателя, в первый раз. В примечании, между прочим, говорится: «Кажется, что нет нужды читателя моего уведомлять о имени автора сего послания; перо, писавшее сие, российскому свету и всем любящим словесные науки довольно известно».

Может быть, г. Афанасьев намерен перепечатать и некоторые другие из старинных журналов. В таком случае выразим наше искреннее желание – чтоб он сделал некоторое снисхождение современной читающей публике и не издавал бы «Мешанину», а обратил свое внимание на издания Новикова.