Поденки - [9]

Коридорчик, в который Таня свернула, вёл наружу — он становился всё уже и холоднее. Наконец через тесную щель девушка выбралась на свежий воздух, точнее на лютый мороз. Она оказалась на маленькой покрытой снегом площадке высоко на скале. Небо за горной грядой уже начинало светлеть, ветер стих, только звёзды поблёскивали над заснеженным, пустым миром. От холода у Тани выступили слёзы — и тут же замёрзли солёными льдинками на ресницах. Чувство острого одиночества охватило девушку — в космосе, рядом с двумя сотнями межзвёздных бродяг оставалась хотя бы возможность поговорить с живыми людьми. Она достала шарик комма, крутнула активатор… работает!!! На такой высоте глушилки гусениц не фонят, и это хорошо. С полминуты ушло на раздумье — позвонить Мацумото, сделать сюрприз Ли, сдёрнуть с постели шумную Хаву Брох. Одним движением Таня выбрала аватар командора Грина, невинным голоском пропела «Татьяна Китаева вызывает командира корабля» и долго с удовольствием слушала, как, плюясь в микрофон, бранится чёртов янки — спросонья он был особенно зол.

Одной докукой стало меньше — есть куда сбрасывать продовольствие и новые плёнки, есть откуда отправлять ежедневные (ежедневные я сказал, Танья!) отчёты о проделанной работе. Таня сладко зевнула. Холод не проникал под одежду, но щёки замёрзли и на волосах осел иней — похоже забортная температура минус тридцать не меньше. Мысль о тёмной и тёплой, хотя и душной каменной спальне показалась особенно привлекательной. Таня протиснулась назад в щель и без особого труда спустилась в жилой ярус, где и расстелила свой плед в первой же встречной пещере с молодняком. «Интересно, они сами отрыли эти ходы или здешние скалы пронизаны дырками, словно сыр?» подумала она и уснула.

Разбудили её чьи-то настырные лапы — они шарили по одежде, ощупывали, щипали и мяли тело от ягодиц до плеч. Таня чуть не завизжала, но вовремя спохватилась. Приоткрыв глаза, девушка увидела, что её теребит мрачная гусеница, бурая и светящаяся, а ещё несколько осматривают малышей. Это походило на сеанс массажа или какую-то медицинскую процедуру. Повод был — чуть поодаль поднялась суета, две взрослые гусеницы вцепились в судорожно извивающегося малыша, третья, ловко щёлкая жвалами, скусила у бедняжки с тельца несколько крупных присосавшихся слизней. Ещё одного детёныша вытащили из дальнего угла пещеры и поволокли к выходу — волоски у него потускнели, лапки вяло болтались. «Или умер или вот-вот умрёт» — огорченно подумала Таня и на всякий случай сама быстро ощупала тело — не прицепился ли паразит.

Наручные часы показывали половину двенадцатого утра. Завтракать не хотелось, в животе бурчало и побаливало — местная «кухня» всё-таки не пошла впрок. Таня быстро сделала разминочный комплекс, немного постояла на голове и, выбравшись из пещеры, начала быстро спускаться. Она вспомнила про озеро. И естественно не смогла удержаться.

Вещи и «кожа» остались на берегу. Господи, как это было хорошо! Прозрачная, прохладная, спокойная вода, мягкий белый песок, который чудесно отскребал грязь с измученной кожи, ощущение свежести. Таня плавала, ныряла, плескалась, кувыркалась в воде, как счастливый дельфин. Потом трижды вымыла голову тем же песком и нагишом уселась на берегу, распутывая и заплетая в косички мокрые волосы. Тане нравилось её тело — соразмерное, крепкое, сильное и послушное. Можно было бы постройнее, не так мощно и тяжело — но зато всё надёжно и работает, как часы. Хоп! Хоп! Хоп! Куража ради Таня несколько раз высоко подбросила и поймала круглую гальку, подобранную с песка. Плюхнувшись, наконец, в воду, камушек странно блеснул. Девушка потянулась за ним, сполоснула, вгляделась внимательнее — прелесть какая! Полупрозрачный, пронизанный тонкими золотистыми нитями камушек был красив, как ювелирное украшение. Заинтересованная Таня внимательно осмотрела его, поцарапала краешком по стеклу часов и простой серой гальке, попробовала на зуб — похоже на кварц. Будет счастливым! Таня сунула находку в поясник и оделась. «Кожу» тоже не мешало бы вымыть, но вряд ли у гусениц найдутся салфетки, реактивы и дезинфицирующий раствор. А теперь — за работу!

Первый кадр — лоснящийся, в капельках сока, красавчик гриб с ближней плантации. Щёлк! Пара маленьких гусениц едет верхом на большой. Большая тащит волокушу. Общий план. План сверху, с двух ракурсов. Вход в жилую пещеру. Забота — одна гусеница чистит другой волоски, перебирает их педипальпами, как обезьяны «ищут» друг у друга. Картина… Картина?! На верхнем, холодном ярусе Таня увидела нечто, больше всего похожее на храмовые росписи или работы импрессионистов. Большие, лохматые, многослойные пятна флуоресцентных красок — белой, жёлтой, лазоревой и багряной — почти сплошь покрывали стены. Понять, что именно хотели сказать гусеницы-художники, не представлялось возможным, но ощущение оставалось величественное. И… разделяющее — при взгляде на эти картины пришло острое, как ледяной ветер понимание разности культур. Пара заученных жестов ничего не решала.

Закончив съёмку, Таня присела там же на верхнем ярусе и вскрыла пакет рациона — ей, наконец, захотелось есть. Запивая водой желе, для разнообразия пахнущее клубникой, она смотрела вниз — как неторопливо, размеренно движется жизнь в городе, как малыши шалят на дорожках, а старшие их урезонивают, как тянутся волокуши с продуктами, как две бурых гусеницы затеяли было драку, но другие их тут же растащили, бешено махая педипальпами. До Тани долетела знакомая уже вонь тухлой рыбы… а ведь это ключ к возможности объясниться. Если нельзя понять чуждую логику, то, по крайней мере, эмоции не подделаешь, тем паче, что внешние их проявления вполне очевидны. Надо будет отметить в отчёте: требуется ксенопсихолог-парфюмер (интересно, где такого найдут?).