Поденки - [8]

Город оказался огромен. Первое, что увидела Таня — светящиеся поля, аккуратно, словно носовые платочки, разложенные вокруг озера, похожего на черное блюдце. Из отверстия в середине огромного купола медленно падал снег и таял, не долетая до воды. Границы дорожек, окаймляющих берега тоже мерцали. Вдоль стены виднелись тёмные арки-проходы — к новым ярусам или жилым пещерам. Гусеницы ползали повсюду — копошились, разрыхляя землю или собирая на волокуши немудрящий урожай, шпыняли проворную малышню и отгоняли её от озера. Таню заметили, как только она показалась — сразу несколько крупных красных гусениц беззвучно разинули пасти и заскользили в сторону девушки, испуская острую вонь. Похоже, гостью не ждали.

Недолго думая, Таня воспроизвела тот жест, которому научилась в посёлке, и волшебная палочка снова сработала. Гусеницы остановились, как вкопанные, ответили пожатием педипальп, а затем выдали целую серию сложных жестов. Понять, что от неё хотят, Таня естественно не могла, поэтому чисто по-человечески развела руками и пожала плечами. Взъерошенные твари повторили движение, растопырив педипальпы как крылья. Таня покачала головой «Не понимаю». Сердитые гусеницы о чём-то заговорили между собой, потом одна подползла ближе к девушке и осталась лежать, угрожающе щёлкая жвалами, а остальные поспешили назад. Таня села на камни. Ей хотелось надеяться, что всё обойдётся, и хозяева не цопнут её за затылок, как немых малышей.

В ожидании прошло не меньше часа. Утомлённая девушка прислонилась к стенке, обняла тючок и задремала — она умела спать чутко. Но стоило ей, наконец, в медленных грёзах снова вернуться в прабабушкин дом, как знакомый скрежет хитина по камням побудил открыть глаза. Две большие, выцветшие гусеницы, не особенно отличались от остальной толпы. Но, судя по тому, как расползались их сородичи, давая дорогу — были важными персонами. Они обползли незваную гостью кругом, потрогали одежду и волосы, внимательно обнюхали, поочерёдно ткнулись влажными рылами ей в лицо. Стараясь не показать волнение, Таня ждала.

Вместо знакомого обмена жестами гусеницы запахли. Одна прыснула сильным цветочным ароматом, другая тёплой навозной вонью. Как бы сейчас пригодилась походная аптечка с нашатырём и спиртом… но подошёл и резкий апельсиновый запах раздавленного походного рациона. Важные гусеницы чуть отодвинулись, посмотрели друг на друга (Тане почудилось одобрение в этих взглядах), набычились, наклонив мохнатые головы, и неожиданно брызнули в девушку струйками клейкой жидкости с сильным запахом корицы. «Словно булочка в сиропе», — подумала Таня, но виду не подала — история о британских этнографах, кои для установления контакта с папуасами вынуждены были приползти к хижине вождя между ногами менструирующих местных красоток, уже три с лишним века передавалась из уст в уста. Ловкими педипальпами гусеницы размазали жидкость по волосам и одежде, ещё раз шумно принюхались, пожали друг другу лапы и безмятежно поползли прочь. Толпа рассосалась в мгновение ока — хлопотливые хозяева вернулись к своим заботам.

Таня опешила — такого приёма она не предвидела. Похоже, никому в городе не оказалось дела до настырной инопланетянки. Что ж, поглядим…, впрочем, с «поглядим» Таня явно ошиблась. Внутренние помещения и коридоры жилых ярусов города почти не освещались. Многоногие гусеницы не заботились о равновесии или удобстве для ходьбы, каменный пол отполировали тысячи жёстких брюшек. Приходилось перемещаться на ощупь, опираясь руками о стены — и всё равно Таня несколько раз упала и пребольно отшибла коленки. Встречные создания практически не обращали на неё внимания, изредка подползали обнюхать или потрогать волосы, но без энтузиазма — так лениво здороваются друг с другом обитатели корабля по утрам. Коридоры разветвлялись, кольцевались, поднимались и опускались на ярусы, но в итоге выводили назад к площади. Чем выше, тем холодней и свежее был воздух.

Таня нашла «склад-столовую» — несколько пещер, заполненных едой — в основном зерном, сушёными и свежими грибами и замоченными в каменных ваннах фруктами. Одни гусеницы, впряжённые в волокуши, проворно подвозили продукты и раскладывали по местам, другие с аппетитом кормились. Интереса ради Таня тоже зашла, вытащила из ёмкости раскисшую псевдогрушу, надкусила — никто не отреагировал. Видимо острый запах корицы, сопровождающий девушку, сообщал «свой». Канализация в пещерном городе тоже наличествовала, по образцу европейской замковой, а вот ограждения рядом с глубоким и узким колодцем не ставили.

Несколько «спален», встреченных по дороге, занимали мирно спящие вповалку мохнатые туши, от которых несло шоколадом как от кондитерской фабрики. «Так!», — хмыкнула Таня. — «Запах у наших ползучих друзей очевидно меняется в зависимости от настроения — дополнительный способ коммуникации». Одно помещение, насколько позволял разглядеть тусклый свет, было заставлено деревянными сосудами сильфской работы. Что именно в них лежало, девушка не разобрала, но запах стоял такой, что она расчихалась и долго не могла восстановить дыхание.