Подъем Испанской империи. Реки золота - [24]

В эти дни Рим еще не был представлен в Испании постоянным нунцием. Но многие деятели церкви приезжали и уезжали, в то время как другие итальянцы выполняли функции послов в отсутствии постоянного представителя даже в испанском лагере в Санта-Фе под стенами Гранады. Среди таких был Петер Мартир де Ангиера – блестяще образованный человек, родившийся в деревне на Лаго Маджоре. Он приехал в Испанию с герцогом Тендильей, бывшим послом в Риме. Мартира просили заняться образованием сыновей испанской знати. Он писал живые письма на грубой латыни своим итальянским благодетелям, таким как кардинал Асканио Сфорца – брат Людовико Моро, хитрого миланского герцога, и следующим за ним папам. Гуманист, капеллан и профессор лингвистики с Сицилии, Луцио Маринео Сикуло, также был при испанском дворе. Его побудил туда приехать Фадрике Энрикес, сын адмирала Кастилии{157}. Итальянские художники, такие как Никола Пизано, занимались реставрацией вида и цвета севильских азулехо, в то время как Доменико Фанчелли, вдохновенный скульптор из Флоренции, вскоре будет работать в Испании во многих церквях.

Но этот обмен был не однонаправленным – кастильцев можно было найти в Болонье и других итальянских университетах, в то время как каталонские консулы имелись в городах королевства Неаполитанского, а также в Венеции, Флоренции, Пизе и Генуе. Лоренсо Васкес из Сеговии, «испанский Брунеллески», обучавшийся на архитектора в Риме и Болонье, в 1490-х перестроил Колехио де Санта-Крус в Вальядолиде, а также работал над дворцом герцога Мединасели в Когольюдо близ Гвадалахары, как и над новой архиепископской резиденцией кардинала Мендосы в этом же городе{158}.

Эти люди осуществляли связь Испании с центром культуры Европы. Еще не настало время, когда, благодаря книгопечатанию, почитаемый всеми флорентинец Петрарка будет задавать сюжеты и даже рифмы большинства испанских поэм. Однако самые амбициозные писатели Испании в 1490-х уже ухитрялись проводить время в Италии, как это будут делать просвещенные англичане в XVIII веке. Вскоре Фердинанд и Изабелла пошлют туда в поддержку своих претензий на Неаполь армии под предводительством лучшего из своих полководцев – Гонсало Фернандеса де Кордова (Эль Гран Капитана). Он в мягкой форме будет осуществлять девиз: «Espana, las armas! Italia, la pluma!»{159}

Испания ценила Италию отнюдь не за литературу. Когда королеве Изабелле в Севилье преподнесли роскошный плащ для ее любимой Богоматери, она запросила капюшон из тонкой парчи от своего любимого портного из Венеции, Франческо дель Неро{160}.

Несмотря на роль Венеции, Флоренции и Рима в Испании времен Фердинанда и Изабеллы, считалось вполне нормальным, что папа по обеим линиям был генуэзцем. Также нормально было и то, что вечный проситель при испанском дворе, седовласый Кристофоро Коломбо, или Кристобаль Колон, если называть его по-испански, тоже родился в Генуе.

Колумб, как его называют в англоязычном мире, был немного не в своей тарелке среди вышеуказанных великих генуэзских торговцев. Но ему было бы не по себе в любом окружении. Именно потому некоторые пытаются приписать ему галисийское, еврейское или майоркское происхождение{161}. Один писатель считал, что Колумб говорил по-кастильски, поскольку хотя его «полуеврейская семья» (как утверждает автор) эмигрировала из Галисии после 1391 года, в ней всегда называли Кастилию родным домом. Но Генуя была не слишком гостеприимна для евреев, так что все это можно считать небылицами. Колумб часто выказывал враждебность как к евреям, так и к конверсо – и в разговорах, и в письмах{162}, но это ничего не доказывает, поскольку зачастую самыми одиозными антисемитами являлись именно конверсо. Но он в любом случае был убежденным христианином, который предпочитал не работать по воскресеньям{163}.

Сам Колумб упоминал, что он родом из Генуи, когда пытался добиться феодального владения (mayorazgo) в Испании для своей семьи в 1497 году. Он также говорил, что всегда хотел иметь дом в Генуе{164}. В добавлении к своему завещанию, написанному незадолго до смерти, в 1506 году, он упоминал только генуэзских друзей – кроме «того еврея, который охраняет ворота еврейского квартала в Лисабоне»{165}.

Тайна, которой окружил Колумб свое происхождение, может быть объяснена тем, что он его стыдился. Его отец, Доменико Коломбо из Моконези в долине Фонтанабуона, выше Генуи, был всего лишь ткачом, как и его мать, Сюзанна Фонтанаросса. Доменико позже, видимо, стал землевладельцем и хозяином харчевни в Савоне в тридцати пяти милях к западу от Генуи – там, где родился папа Сикст IV. Но это не слишком помогало подниматься по социальной лестнице. Колумб и позже никогда не рассказывал ни о своих родителях, ни о сестре Бьянчинетте, которая вышла замуж за торговца сыром, ни о брате Джованни Пелегрино, который остался дома. Однако два других брата, Бартоломео и Диего, постоянно были вместе с ним в Испании и Новом Свете, как и два его племянника. Колумб однажды сказал, что он «не был первым адмиралом» в их семье. Возможно, он ссылался на родственников своей жены.

Как уже говорилось выше, его акцент и манера речи привлекали внимание. Лас Касас, который был с ним знаком, считал, что он говорит так, будто его родным языком был не кастильский