Поддельный шотландец. Дилогия - [51]

   К закату мы уже прошли порядочное расстояние даже при таком медленном продвижении, но часовые на скале все ещё были ясно видны нам. Вдруг мы заметили нечто, сразу заставившее нас забыть все опасения: это был глубокий, стремительный ручей, мчавшийся вниз на соединение с рекой, протекавшей в долине. Увидев его, мы с ходу бросились в воду. Не могу сказать, какая минута была для нас приятнее: та ли, когда мы освежились в холодном ручье, или та, когда мы с жадностью стали пить прохладную воду без надоевшей винной кислинки.

   Мы лежали тут -- берега закрывали нас,  -- снова и снова пили, смачивали себе грудь, опускали руки в бегущую воду, пока их не начинало ломить от холода. Наконец, чудесным образом восстановив свои силы, мы достали мешок с мукой и приготовили драммах* в железном котелке. Хотя это только овсяная мука, замешанная на холодной воде, но все-таки она представляла собой довольно приемлемое кушанье для голодного человека.

   Когда нет возможности развести огонь или, как в нашем положении, есть причины не разводить его, такое месиво служит главной опорой для тех, кто прячется в зарослях вереска.

   Как только стало темнеть, мы отправились дальше, сперва с некоторыми предосторожностями, а затем всё смелее, поднявшись во весь рост и крупно шагая, как на прогулке. Дорога, извивавшаяся по крутым склонам гор и по вершинам холмов, была трудной. На закате появились облака, и ночь пришла темная и прохладная, так что я не особенно устал, но только все время боялся упасть и скатиться с горы, не имея понятия о направлении, куда мы шли.

   Наконец взошел месяц, застав нас ещё в дороге. Он был в последней четверти и долго не показывался из-за туч; теперь он осветил нам множество темных горных вершин, а далеко под нами он отразился в узкой излучине лоха.

   Мы остановились. Меня поразило, что я нахожусь так высоко и иду, как мне казалось, по облакам. Алан же хотел убедиться, идем ли мы в верном направлении.

   Очевидно, он остался доволен и, вероятно, посчитал, что мы ушли далеко от наших врагов, потому что всю остальную часть нашего ночного пути тихонько насвистывал разные песенные мотивы, лирические, воинственные или же веселые, плясовые, которые заставляли идти скорей. Надо признать, свистел он мастерски. Это развлекло нас в дороге по темным пустынным горам.

XXI.

   Начало светать, когда мы достигли промежуточного места своего назначения -- расселины на вершине горы, посередине которой пробегал ручей и где, с правой стороны, была пещера в скале. Берёзки образовали здесь редкий красивый лесок, который дальше переходил в сосновый бор. Поток кишел форелью, лес -- дикими голубями, а вдалеке, на открытой стороне горы, постоянно свистали дрозды и куковали кукушки. Из расселины мы видели внизу часть Мамора и лох, отделяющий его от Эпина. С такой высоты это была захватывающая картина и любоваться этим видом служило для меня постоянным источником удивления и восторга.

   Расселина эта называлась Корринаки, и, хотя из-за её возвышенного положения и близости к морю она часто закрывалась тучами, все-таки, в общем, это было хорошее место, и пять дней, проведенных там, прошли довольно приятно.

   Мы спали в пещере, прикрывшись плащами и устроив себе постель из кустов вереска, которые срезали специально для этой цели. В одном углу ущелья было потаённое местечко, где мы отваживались разводить огонь; таким образом мы могли согреться, когда находили тучи, варить горячую похлебку и жарить некрупных форелей, которых мы ловили прямо руками, под камнями и под нависшими берегами ручья. Рыбная ловля была нашим главным занятием и развлечением не только потому, что мы хотели сохранить запас провизии на лучшие времена, но и потому, что нас забавляло наше соперничество; мы проводили большую часть дня у воды, раздевшись, ощупью отыскивая рыбу среди камней. Самая крупная из пойманных нами рыб весила не более четверти фунта, но все они как одна были мясистые и вкусные, в особенности испеченные на угольях, и заставляли нас сожалеть только об отсутствии соли, запасы которой при подобной диете быстро подошли к концу.

   В свободное время Алан учил меня обращаться со шпагой, так как мое неумение пользоваться ею приводило его в отчаяние. Я, кроме того думаю, что, замечая иногда мое превосходство в рыбной ловле, он с радостью обращался к упражнению, в котором так явно превосходил меня. Он осложнял обучение более чем следовало, нападая на меня во время урока с пронзительным криком и наступая так близко, что я боялся, как бы не сработали мои рефлексы рукопашника, которые уже вполне закрепились и в этом теле. Подобные уроки принесли мне некоторую пользу, научив обороняться от шпаги с помощью кинжала, но фехтовальщиком на длинно-клинковом оружии конечно из меня не сделали. Итак, не будучи в состоянии удовлетворить своего учителя, я сам был не совсем доволен собой.

   Но мы в это время вовсе не забывали о своём главном деле, то есть о дальнейшем бегстве из опасных мест.

   -- Пройдет ещё много дней, -- сказал мне Алан ещё в первое утро,  -- прежде чем солдатам придет в голову обыскивать Корринаки. Так что теперь нам следует отсидеться здесь, пока поиски переместятся дальше на юг. А затем мы пойдём по горам на север, сделаем круг, и выйдем на восточную тропу, обойдя район основных поисков.