Подделка - [119]

– Забавнейшая вещь, – дрожащим голосом пролепетала она, когда Форд открыл свою дверь. – Надин пошла выносить мусор и обнаружила за мусорным контейнером мертвеца.

– Кто-то знакомый? – спокойно осведомился Форд.

– Похоже, – прошептала Гвен с упавшим сердцем, – вы ничуть не удивлены?

– Удивлен, – успокоил ее Форд. – Так мы его знаем?

– Это Томас. Официант. Только он не официант, он из ФБР.

Это его проняло. Пусть на мгновение, но глаза его блеснули.

Гвен удовлетворенно кивнула.

– Он разносил еду в ФБР? – как ни в чем не бывало спросил Форд.

– Отдаю должное вашему юмору, но здесь сейчас будет полиция. Так что могли бы быть поостроумнее.

– Вы сегодня не слишком приветливы, – заметил Форд.

– Да. Обнаружение трупа за мусорным контейнером мало способствует приветливости, – запальчиво начала Гвен, но тут же взяла себя в руки и глубоко вздохнула; – Вы, случайно, не знаете, как он туда попал?

– Понятия не имею. А как он умер?

– У него вмятина на черепе. Думаю, именно из-за нее.

– Что сразу исключает естественные причины и самоубийство, не так ли?

Гвен стиснула зубы, стараясь не взорваться.

– Это вы его убили?

Форд разочарованно покачал головой:

– Вы такого мнения обо мне?

– Ну… – растерялась Гвен.

– Черт возьми, Гвен, да если бы я прикончил его, уж, наверное, постарался бы оттащить куда подальше. Не настолько же я глуп, чтобы оставить его за мусорным контейнером!..

– Вот как? – с тайным облегчением произнесла Гвен, не забывая, однако, возмущённо хмурить брови. – Нет, разумеется, вы не настолько глупы.

– Могли бы хоть немного мне доверять, – продолжал сетовать Форд.

– Верно, – кивнула Гвен, отступая. – Прошу меня простить.

– Тем более что единственный, кого я был бы рад здесь придушить, это Мейсон. Он все еще тут околачивается?

– Кажется, да, – призналась Гвен, не соображая, как теперь быть.

– Очень плохо. Не забудьте прислать копов сюда, когда они появятся, – приказал Форд и закрыл дверь, прежде чем она успела что-то сказать.

– Знаете, – заорала она, – мне все это не очень-то нравится!

И, не дождавшись ответа, глубоко вздохнула и спустилась вниз встречать полицейских.

Тильда узнала о Томасе, только когда в дверь чердака постучались полицейские.

– Что за черт? – спросила она, спустившись к Гвен.

– Все не так плохо, как мы сначала думали, – бодро заверила ее Гвен, разбавляя сок водкой. – Он не совсем мертв.

– Ты считала, что он убит, и не послала за мной?

Тильда налила себе водки, старательно притворяясь расстроенной. Бедный Томас. Такая лапочка!

«Я хочу рисовать», – подумала она.

– Он ужасно выглядел, – продолжала Гвен. – Еще бы сутки пролежать за мусорным контейнером! Полиция считает, что он с кем-то разговаривал и собеседник вдруг ударил его по голове камнем. Непредумышленно.

– Вот как, – кивнула Тильда. – А Форд?

– Утверждает, что не оставил бы тело в таком месте. И мне кажется, что если бы он действительно пытался кого-то прикончить, то бил бы наверняка. Ничего не скажешь, профессионал.

– Тут ты права. Так кто же, по их мнению, это сделал?

– Ну, мы или любой из посетителей галереи. Они хотели бы потолковать с Дэви и Майклом, поскольку те так внезапно сорвались с места.

– Дэви, – повторила Тильда.

– Кажется, они позвонили в полицию Темптейшна, – продолжала Гвен.

– Вот как? Может, хоть это вернет Дэви.

– Прекрасно. Но я прошу тебя сосредоточиться на важных вещах!

– Я иду рисовать, – бросила Тильда и вернулась к джунглям на чердаке.

Она закончила последнюю Скарлет, когда луна поднялась высоко в небо. Отступив, Тильда долго смотрела на картину, чувствуя усталость, покой и опустошенность. Конец одной главы и начало новой.

– Нам нужно как можно больше рисовать, – объявила она песику, лежавшему посреди кровати и терпеливо наблюдавшему за ней. – Мы сейчас на подъеме.

Она включила стерео и продолжала рисовать под Дасти Спрингфилд, певшую «Я лучше уйду, пока влюблена», и Бренду Холлоуэй с ее «Все болит». Но вспомнив Дэви, считавшего, что ей нужна музыка этого века, Тильда переключилась на Дикси Чикс и принялась энергично подпрыгивать на пружинах матраца, накладывая позолоту на изголовье. Закончила она только в четыре утра, зато над кроватью сияли огромные, счастливые, вовсе не безумные головки подсолнухов, а Пиппи Шаннон упоенно выводила «Я делаю вид».

– Наша песня, – сказала Тильда Стиву, слишком уставшая, чтобы посмеяться над собой, но тут Пиппи перешла к «Кого я дурачу? Дурачу себя». – Вот это уж точно моя песня. Мне следовало бы больше уделять внимания всему, о чем говорят эти женщины.

Подсолнухи вдруг напомнили Тильде о Клариссе, требовавшей, чтобы подпись была крупнее.

– Стив, – позвала она, и такса подняла голову и недовольно взглянула на нее. – Знаешь, очень важно подписать свою работу.

Она отложила широкую кисть, которой рисовала листья, и взяла самую тонкую. Выбрала тюбик красного кадмия, выдавила небольшую колбаску, окунула кисть в краску и глубоко вздохнула. И трясущейся рукой вывела «Матильда» над «Скарлет» и «Гуднайт» – чуть пониже.

– Матильда Скарлет Гуднайт, – прочитала она вслух, – Ее работа.

Снова окунув кисть в краску, она перешла к коровам. Потом настала очередь цветов, бабочек, русалок… Последней она подписала картину с любовниками, затем села на кровать и хорошенько присмотрелась к делу рук своих.