Подарок фирмы - [12]

— Манолита Саседон очень любила болеро. Она была романтичной.

— Кто такая Манолита Саседон?

— Одна приятельница, которая прекрасно готовила жареные перцы. Без оливкового масла, очень нежные.

Если тебе не хочется слушать болеро, я выключу приемник.

— Нет, почему же? Мне нравится… болеро, приемник, твой дом… джин… Жаль только, что я не люблю жареные перцы. Выпьем за это.

Мы подняли стаканы и выпили. Я снова налил себе.

Сам не знаю почему, но в эту минуту я подумал о Луисе Роблесе. Представил себе ее и его в любовном экстазе, за обеденным столом, обсуждающими свои семейные проблемы. Но он был мертв, а она пила со мной джин дона Хусто.

Подавшись чуть-чуть вперед, она поставила на столик пустой стакан.

— Плесни мне еще немного своего джина.

Я плеснул, она сама положила лед, встряхнула стакан и отпила немного.

— Знаешь, я тебя представляла совсем другим.

— Каким же?

Она пожала плечами.

— Луис часто рассказывал о тебе. Стоило собраться друзьям, как он тут же начинал рассказывать о своей службе в армии, о своем друге, который учил его боксу. Настоящий боксер! Я все эти ваши истории знаю наизусть. Вот мне и захотелось познакомиться с тобой…

Слушай, вы, кажется, недавно виделись с Луисом?

— Он заходил пару дней назад. Посидел минут пятнадцать-двадцать и ушел. Больше я его не видел.

— Луис тебе что-нибудь рассказывал?

— Да нет, ничего особенного… сказал, что хочет снова встретиться.

— Луис был очень странным… Иногда мне кажется, что л так и не сумела понять его до конца.

— Мне он никогда не казался странным.

— Есть вещи, о которых друг ничего не знает и даже не подозревает и которые знает только жена. Понимаешь?

— Что же тут не понять? Куда ты клонишь?

— Как ты думаешь, сколько мне лет?

— Понятия не имею.

— Сорок четыре. В прошлом месяце исполнилось двадцать пять лет, как мы женаты… двадцать пять лет и тридцать дней…

— Выпьем за это.

Мы чокнулись. Она спросила:

— Ты все еще служишь в полиции?

— Ушел шесть лет назад.

— Луис всегда говорил, что ты служишь в полиции.

Его друг — настоящий полицейский и настоящий боксер!

Он тобой гордился… Тебе неприятно, что я говорю о Луисе?

— Нет.

— Мне кажется, тебе неприятно.

— Еще и дня не прошло, как он раздробил себе череп.

Ты его вдова. Не просто вдова, вдова моего лучшего друга.

— Вдова… — Глаза у нее блестели. Она криво улыбнулась и опрокинула стакан. Слишком уж она лихо пила, даже для такой женщины лихо… Смешно… я уже давно вдова, очень давно… Последние шесть лет мы с ним не жили, вернее, жили в одном доме, но спали в разных комнатах, и у каждого была своя жизнь. Тот Луис, которого ты знал, ничего общего не имел с Луисом, которого знала я, которого я постепенно стала узнавать… А сейчас налей мне еще.

Я налил ей и себе. Мы выпили, не глядя друг на друга.

— Он стал импотентом, — вдруг сказала она. — Импотентом.

Я поднял стакан и выпил до дна. Она слегка улыбнулась мне и принялась за джин. Мы молчали.

По радио звучало болеро "Ты моя" в исполнении Мансанеро. Оно очень нравилось Манолите Саседон.

— У нас было общее дело, но не было семьи, — продолжала она, как бы разговаривая сама с собой. — Фирме нужны были мы оба, фирме всегда нужны все: он, я, все.

Мы вынуждены были оставаться вместе… Но я не испытываю к нему ненависти, никогда не испытывала, поверь мне. Я была его студенткой в университете и влюбилась с первого взгляда. Еще бы, такой способный, умный, культурный и очень красивый… революционные взгляды… Ты себе не можешь представить, каким он был тогда левым…

Влюбилась, вышла замуж по любви и потом еще продолжала по-своему любить его. Луис был… не знаю, как сказать… он был необыкновенным человеком, очень обаятельным, что ли.

— А ну-ка, давай выкладывай все.

Она посмотрела на меня в упор.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты пришла сюда не за тем, чтобы поговорить со мной о своем муже. Ты хочешь узнать, почему Луис сделал такую запись на календаре. Меня уже спрашивал об этом комиссар Фрутос, сеньора де Роблес, и я ответил.

что не знаю.

— Не зови меня, пожалуйста, сеньорой де Роблес Мое имя Кристина, Кристина Фуэнтес. Я очень волнуюсь и нуждаюсь в помощи.

— В какой именно?

Глаза ее блестели, впрочем, она много выпила.

— С Луисом происходило что-то странное, он был не такой как всегда, последние шесть месяцев он много пил, напивался почти ежедневно, по ночам не бывал дома, раньше такого не случалось. Он нервничал… был взвинчен, раздражался по пустякам.

— Не вижу ничего особенного в том, что мужчина иногда выпьет лишнего.

— Дело не в этом. В последние полгода Луис совершенно забросил дела, чи разу не переступил порог своего кабинета. То он говорил, что собирается развестись и вернуться в университет, то начинал нам читать бесконечные политические проповеди… мы узнали, что он связался с плохой компанией… скажем так.

— Что ты понимаешь под плохой компанией?

— Ну… с этими… кто шатается по притонам… ведет распутную жизнь… ты понимаешь, о чем я говорю.

— Откуда вы узнали?

— У фирмы есть служба безопасности, и моя мать — я об этом не знала приказала следить за Луисом. Выяснилось, что он бывает в одном притоне, кажется, бар «Рудольф» или что-то в этом роде. Там собираются гомосексуалисты и «травести», ну… те, кто сделал себе операцию и стал женщиной. — Она замолчала. Я воспользовался паузой, чтобы снова наполнить стаканы. Мы выпили. Никогда бы не подумал, что такая изящная женщина способна так много выпить. — Ужасное место. Я до сих пор не знаю, что там делал Луис и почему он так часто бывал в этом баре… Однажды вечером он очень сильно разругался с мамой… я пришла к концу их ссоры, но кое-что успела услышать. Луис что-то кричал о фотографиях Не знаю… Ты в курсе дела?