Как хотелось верить всем его словам, но доверие надо завоевать. Быть может, ей неведомы какие-то скрытые причины, по которым он так настойчиво добивается ее руки?
– Ты боишься, что я буду против твоих встреч с сыном? Или тебе кажется, что слово твое станет для него более весомым, если мы будем состоять в официальном браке?
– Это не основные причины.
– Какие же тогда основные? – не отступала Александра.
– Ты как-то сказала, что в наших отношениях было что-то особенное. Вероятно, это особенное я и хочу вернуть.
– Это невозможно.
– Нет ничего невозможного, Александра.
– Не уверена, – коротко ответила Александра.
Она хотела выйти за него замуж, но опасалась за последствия, боялась, что сердце ее станет совсем беззащитным и не выдержит новых обид и разочарований. – Жизнь под личиной Ксандры Фочен была куда предпочтительней роли Александры Петронидис. – Она не могла понять причины, по которой осмелилась произнести эти слова. Чтобы отомстить ему за боль и ранить так же сильно? Чувство вины и сожаления за сказанное возникло раньше, чем последнее слово слетело с губ.
Челюсть его выступила вперед, глаза злобно заблестели.
– Подумай о ребенке. Жизнь законного наследника семьи Петронидис будет для него гораздо предпочтительней роли незаконнорожденного сына паршивой и никому не нужной овцы из семьи Дюпре. – Ее жестокие слова рикошетом вернулись к ней же.
Она съежилась от боли, пробудившейся от этих жестоких фраз.
– Не смей так говорить о нашем сыне!
На лице его появилось сожаление, быстро сменившееся очередной волной решимости.
– По отношению к нашему сыну я никогда больше не допущу подобных определений, не смотря на твое окончательное решение. Но остальные молчать не будут.
– Я знаю. – Она чувствовала, как слезы заволакивают глаза. Она моргнула, стараясь отогнать их или скрыть.
Он выругался по-гречески и нежно прижал ее к груди.
– Не плачь, любимая. Я этого не вынесу.
– Тогда тебе просто повезло, что ты не видел меня так долго. После отъезда из Парижа я только и делала, что плакала, – сказала Александра, заикаясь на каждом слове от обильно потекших слез.
Он обнял ее еще крепче, пока она не пискнула от боли. Димитрий мгновенно разжал руки.
– Я не хотел причинить тебе боли.
– Слушай, расскажи мне о своих родителях, – вдруг предложила она. – Ты никогда мне ничего не говорил о них.
Его чувствительные губы напряглись.
– Я никогда в глаза не видела ни твоего дедушки, ни брата.
– Я приглашу брата на свадьбу. К сожалению, деду не под силу столь длительные путешествия. Но я познакомлю тебя с ним сразу, как только мы окажемся в Греции.
– Что ты имеешь в виду? Когда это мы окажемся в Греции?
– Надеюсь, скоро. В Греции мы будем жить.
– Что, если я захочу жить в Америке?
– А ты захочешь? – тихо уточнил Димитрий.
Глаза их встретились, но Александра не выдержала столь пристального взгляда и отвернулась первой.
– Я не хочу воспитывать малыша в огромном городе, – согласилась она, зная, что своим откровением играет на руку партнеру.
– Вот и хорошо. – Он нежно повернул ее лицом к себе, и она попала в плен его искусительных синих глаз. – Наш дом расположен на небольшом островке, вблизи от Афин. Кроме поместья семьи Петронидис и крохотной рыбацкой деревни, там больше ничего нет. Для ребенка место просто замечательное. Проверено. Я сам там рос.
Звучало слишком заманчиво.
– Если мы оформим наш брак юридически, то при разводе ребенка могут оставить и с тобой, – озвучила Александра свое самое большое опасение, давно не дававшее ей покоя.
– Ты думаешь, я способен на это?
– Не уверена. Я не могу больше полагаться только на чувства в том, что каким-то образом касается тебя.
– Брак заключается навсегда, а не на короткий период времени. – Эти вынужденные объяснения взбесили Димитрия. – У нашего ребенка и у всех, родившихся после него, будет полная семья. Их воспитанием займутся и мать, и отец.
– Ты хочешь, чтобы у нас было много детей?
– Да. А ты?
– Я хочу не меньше двух. Но счастлива буду, если детей будет четверо.
– Не лучше ли тогда сначала выйти за меня замуж?
– Опять ради детей? – спросила она с надеждой в голосе, рассчитывая, что ответ будет отрицательным.
– Что касается этого ребенка, то да. Ради него. Но и ради тебя самой.
– Ты имеешь в виду, что брак освободит меня от обязанности работать и содержать семью, если я стану твоей женой?
– Работать тебе будет совсем не обязательно в любом случае. С этого момента и на всю оставшуюся жизнь все, что связано с тобой и моим сыном, становится моей обязанностью.
– Спасибо. – В области финансов его слова никогда не расходились с делом.
– Ты будешь счастлива со мной. В значительно большей степени, чем в роли матери-одиночки, – самодовольно заключил он.
– Ты так думаешь?
– Чего бы тебе ни хватало для счастья, я в состоянии предоставить тебе это.
Купить можно все, кроме любви, печально подумала Александра. Но страсть достанется ей в качестве компенсации. Что еще раз подтвердила предыдущая ночь.
– Это наконец-то успокоит мою мать.
Глаза его стали лукавыми.
– Если ты станешь моей женой, я выкуплю поместье, некогда принадлежавшее семье Дюпре, и найму прислугу, помощью которой твоя мать сможет пользоваться до конца своих дней.
