Под звездным флагом Персея - [50]

Исследования 1923 года явились тем фундаментом, на котором базировались многочисленные последующие экспедиции в Баренцевом море. Не следует забывать, что это было первое плавание «Персея».

ГЛАВА 5 ★★★★★★★★★★★★ Плавания в 1924 году

Незаметно прошла зима в университетских занятиях и воспоминаниях о плавании на «Персее». Уже приближается лето, и снова начинаются бесконечные хлопоты о снаряжении экспедиции. На сей раз они всей тяжестью пали на Старостина и меня. Опять мы с утра до ночи бегаем, покупаем, достаем, получаем. На севере «Персей» тоже готовится к плаванию.

И вдруг от капитана поступает телеграмма: «В Архангельске нет угля!» Институт как организация, владевшая только одним судном, включался в общую заявку на топливо для всего Севгоспароходства. В первую очередь оно снабжало, конечно, свои транспортные суда, и при какой-либо заминке с углем «Персею» в нем отказывали. Так случилось и в конце июня 1924 года.

Телеграмма эта ввергла нас в панику — неужели задержится экспедиция? Забегали мы по разным организациям, выясняя, где можно раздобыть уголь, телеграфировали даже в Лондон в АРКОС. В таком напряжении пробыли мы несколько дней; к счастью, пришла новая телеграмма о том, что уголь получен, и наши тревоги кончились.

Этот период тревог и волнений скрасило приятное событие: нам, молодым штатным сотрудникам института, «специалистам на все руки», получавшим зарплату 20 рублей в месяц, с июня увеличили ставку до 55 рублей. В те годы, и в нашем возрасте, можно было почувствовать себя богачами.

Станция Исакогорка. При виде просторов Северной Двины и кораблей, которые стали мне теперь родными, радостно захолонуло сердце. «Персей» встретил нас корабельным запахом, свежей краски и смоляных тросов, — моим любимым запахом. Домой я тогда писал: «„Персей" не узнать, весною все прошпаклевано, покрашено, просмолено. Корабль выглядит прямо именинником, на него смотреть приятно. Внутри тоже все покрашено, чистота и запах лака. Но сразу же, как только мы прибыли, «Персей» стал под погрузку угля, и все запорошило черной пудрой. Приняли 7800 пудов. Наученные горьким опытом, загрузили не только ямы и трюмы, но и всю среднюю палубу, так что ходим теперь по доскам, настланным поверх угля. Взяли на два месяца продовольствия, довольно разнообразного: и компот, и кисель и проч., и проч. — питаться будем хорошо. Середина июля, а погода ужасная, беспрерывный мелкий дождь и температура 7-8 градусов.

С сапогами ничего не вышло, за починку запросили 15 руб., тогда как в Москве я мог бы купить за 15 руб. новые. Тоже мне провинциальные цены! Ну да ничего, как-нибудь обойдусь».

«Персей» был уже испытанным кораблем, и научный совет института постановил ежегодно проводить детальное исследование какого-либо из наименее изученных районов Баренцева и Карского морей. На лето 1924 года в план экспедиционных работ была включена юго-восточная часть Баренцева моря, к востоку от линии Святой Нос — остров Междушарский у Новой Земли. Эта акватория считалась очень плохо изученной, для нее не было даже надежной навигационной карты. Кроме того, намечалось детальное исследование химического и газового режима глубоководной впадины, расположенной у острова Вайгач со стороны Карского моря, и особенно ее придонных слоев. Начальником экспедиции назначался гидробиолог Лев Александрович Зенкевич.

За несколько дней до выхода в море на корабль прибыл новый сотрудник — метеоролог, маленького роста, щупленький, невзрачный. Звали его Казимир Романович Олевинский. Молодежь с недоверием встретила его. Но он как-то быстро «притерся» в нашей «морской» компании с уже устоявшимися традициями и взаимоотношениями, в которой новичку первое время приходится совсем не легко. Я сдружился с ним на многие годы. Наш новый товарищ был совсем не подвержен морской болезни. Впоследствии, однако, выяснилось, что длительная и сильная качка на Казимира все же действовала, но как-то своеобразно: у него появлялся необычайный аппетит. Можно было только удивляться, как вмещается столько еды в таком маленьком теле. И, как говорится в русской пословице: «С кем поведешься, от того и наберешься», глядя на Казимира, я тоже во время качки стал испытывать волчий аппетит. Мы запросто могли уничтожить с ним по 2-3 порции второго.

Я задержал внимание читателя на К. Р. Олевинском потому, что начиная с 1924 года он много лет работал на «Персее», показал себя отличным метеорологом и, несмотря на свои размеры, человеком «двужильным», т. е. обладал качествами, незаменимыми в морских экспедициях.

>Метеостанция на спардеке «Персея» и К. Р. Олевинский.

Еще в прошлую навигацию меня избрали кают-компаньоном. В мои обязанности входило следить за питанием экипажа, составлять меню так, чтобы стол был по возможности вкусным и разнообразным. Но для этого надо было иметь то, из чего можно составить меню. Естественно, мне пришлось заботиться о снабжении корабля продуктами. Видимо, я с этим справился успешно, потому что теперь меня снова избрали, несмотря на протест. И хотя эта должность общественная, начальник оформил ее приказом, что, на мой взгляд, было противозаконным. Приказ есть приказ, пришлось запасать продукты.