Под звездным флагом Персея - [107]

Моя знакомая — фрекен Маргарет, самая красивая девушка Тромсё — была родственницей жены Олонкина.

Покидая Тромсё на оборудованном норвежской верфью экспедиционном судне «Савва Лошкин», я долго смотрел на изящную хрупкую фигурку на пристани, махавшую нам белым шарфом.

Тогда я был уверен, что никогда в жизни больше не увижу фрекен Маргарет. Но вот через три года, вскарабкавшись по головокружительному трапу на остров Медвежий, первое, что я здесь увидел, были чудесные голубые глаза Маргарет. За три года ее фигурка в какой-то мере утратила свою хрупкость, но не изящество; теперь она была уже не фрекен, а фру — женой начальника зимовки, сотрудника Метеорологического института в Тромсё. Оказалось, что именно он и нуждался в медицинской помощи. Поскользнувшись на обледенелых скалах, он сильно повредил ногу; рана не заживала, приковав его к постели.

Сначала наша встреча с участниками зимовки, как и полагается, носила несколько официальный характер. Я рассказал о работах «Персея» и других советских морских экспедиций в рамках Второго международного полярного года. Потом мы ознакомились с научной работой норвежцев на острове Медвежьем.

В это время в кают-компании метеостанции сервировали стол, уставляя его всякими закусками, деликатесами, сластями, в том числе и «какерами», испеченными фру Маргарет, единственной женщиной на острове.

Я удостоился быть посаженным рядом с хозяйкой, занимавшей место во главе стола. Для нас время летело слишком быстро, мы вспоминали Тромсё, общих знакомых. Я узнал, что сыну фру Маргарет уже полтора года, зовут его Исбьёрн, но на зимовку его не взяли, оставив у бабушек в Тромсё.

На острове зимовала еще и группа польских геофизиков. Жили они в другом доме. В кают-компанию зашли только их начальник, здоровый рыжебородый поляк, говоривший по-русски, и один из сотрудников. Пробыли они недолго и держались официально.

Несколько лет спустя в библиотеке института мне на глаза случайно попала книга на польском языке. В ней описывалась зимовка на острове Медвежьем и визит «Персея». Мою персону автор изобразил в книге несколько странно — большевистским моряком-комиссаром времен восемнадцатого года. Особое внимание автора, рыжебородого начальника польской зимовки, почему-то привлекли мои сапоги, ничем не примечательные.

Приятные часы текут быстро, как мгновение, — пора прощаться с хозяевами. Волнение на море несколько улеглось и спуск в шлюпку доставил меньше неприятных ощущений. Мы гребем на корабль, удаляясь от острова.

Наверху, на нависающей над морем площадке, Маргарет в беличьей шубке машет нам рукою в меховой рукавице.

От Медвежьего мы продолжили разрез на мыс Южный, но уже в 50 милях севернее острова встретили мелкобитый лед сплоченностью 2-3 балла, который очень скоро сплотился до 6-7 баллов. Пришлось лавировать и выполнять станции, выбираясь в полыньи.

На следующий день, 20 мая, на широте 75° 20' мы вошли в крупнобитый торосистый лед с большими разводьями, позволявшими выбирать место для станций. На 75° 54' с. ш. мы оказались в 8-балльном тяжелом льду, труднопроходимом для «Персея».

Нам хотелось выполнить разрез полностью и закончить его, как полагалось, у мыса Южного. По зонам более разреженного льда, разводьям и полыньям мы продолжали двигаться к северу.

Нанесло туман, и без того плохая видимость совсем ухудшилась. Вдруг справа по курсу увидели большую льдину грибовидной формы с подмытой нижней частью. Это же стамуха, сидящая на мели!

Резко звякнул машинный телеграф, стрелка перескочила на «полный назад». Корабль остановился. Бросили лот — глубина всего 15 метров.

Это была неожиданность.

Рассеявшийся ненадолго туман позволил определиться — корабль оказался в миле от берега, среди рифов. Выбирая легкопроходимые участки, мы незаметно уклонились к востоку. Пришлось поспешно отступать в юго-западном направлении. В районе мыса Южного в это время скопился крупнобитый торосистый 9-балльный лед, сильно сжатый свежим западным ветром.

Только к утру 22 мая вышли мы на чистую воду и легли курсом на Ис-фьорд.

Разрез Нордкап — мыс Южный был закончен.

Впервые выполненный в мае, он дал очень интересные гидрологические материалы. Впервые было определено и генеральное направление кромки льдов в районе остров Медвежий — мыс Южный, она простиралась с юго-юго-востока на северо-северо-запад, а отдельные языки имели направление с северо-востока на юго-запад.

Таким образом, основное задание весенней экспедиции по программе Второго международного полярного года было выполнено уже к 22 мая.

Впечатление о переходе до Ис-фьорда несколько испортили свежие западные ветры и изрядное волнение. Все это время я серьезно размышлял. Из головы не выходила встреча с норвежским пароходом, вернее, разговор с норвежским капитаном. В ответ на его вопрос, куда направляется наша экспедиция, у меня невольно вырвалось слово «Гренландия». Это слово теперь не давало мне покоя.

Я знал, что о Гренландском море имелись скудные отрывочные данные, полученные отдельными кораблями и обобщенные Нансеном.

В двадцатых годах воды Гренландского моря посетил американец Уилкинс, но он лишь опробовал приборы подводной лодки «Наутилус», на которой собирался пройти под льдами до Северного полюса. Систематических наблюдений он не производил. О каких-либо других работах в Гренландском море мне тогда известно не было.