Под знаком кометы - [64]

– Думаю, Павел Павлович, что вы правы, – вздохнула Ольга, – но все равно, пока мы с дядей Вилли не договорились, мне было как-то не по себе. Теперь дело за армией, которая должна поставить точку в венгерской истории – штурм Будапешта, если господин Андраши заупрямится, может быть еще тем кровавым делом. Я вообще не хочу класть всю Венгрию пусту, но тамошняя магнатерия закусила удила. Сашка пишет, что дело там кровавое дальше некуда, пленных ни мадьяры, ни наши не берут, а Сегед, разбитый артиллерией и заваленный трупами ополченцев, вооруженных одними винтовками Манлихера устаревших образцов, даже на него производит удручающее впечатление. Ведь Сашка у меня все-таки воин, а не мясник. Теперь я даже не знаю, удастся снова сделать Венгрию независимым государством или придется переселять всех венгров куда-нибудь под Магадан, и взамен заселять эти земли каким-нибудь добрым и работящим народом.

– Ну зачем же сразу в Магадан и зачем всех подряд? – хмыкнул канцлер. – Венгры ничуть не менее иных прочих отзывчивы на добро и ласку, не надо только ставить над ними разных уродов. Просто до них еще не дошло, что прежняя жизнь закончилась навсегда, и возврата к старому не будет. Именно когда Александр Владимирович возьмет Будапешт (а это вопрос времени и человеческих потерь), и начнется переустройство Венгрии на новый лад.

– Ну ладно, не будем толочь в ступе воду, – сказала императрица, – Когда Будапешт падет перед яростью нашего солдата или же степенно капитулирует перед неодолимой силой, тогда и поговорим. Сейчас меня больше беспокоит династический вопрос – что мы будем делать, если дети Франца Фердинанда, одному из которых и предназначен венгерский трон, не переживут этой смуты. Если заговорщики убили Франца Фердинанда и мадам Софию, то кто даст гарантию за жизнь маленьких детей, особенно если учесть, что главарь хунты принц Монтенуово истово ненавидел как Франца Фердинанда и Софию, так и их потомство?

– Но в нашем прошлом после инцидента в Сараево с детьми покойной эрцгерцогской четы ничего не случилось, – возразил канцлер Одинцов. – Они благополучно выросли, а мальчики, если не ошибаюсь, еще успели в офицерских чинах послужить вождю немецкой нации Адольфу Гитлеру. А это совсем не та карьера, которой стоило бы гордиться.

– В вашем прошлом, – хмыкнула Ольга, – когда еще был жив старый император Франц-Иорсиф, чинить расправу над детьми предыдущего наследника престола было невместно. Да и не было им тогда назначено никакой особой судьбы – росли они частными лицами, и в другом качестве их никто не воспринимал. Но тут все другое: после смерти своего отца эти дети превратились в символы, несовместимые с властью хунты. Особенно это верно для Аграма, считающего своего будущего короля из рода Гогенбергов залогом независимого существования и будущего процветания. Именно поэтому хорваты оружия не бросили, даже наоборот, наподдают сейчас и венграм, и итальянцам, чтобы те не совались со своим свиным рылом в их калашный ряд.

– Кстати, – сказал Одинцов, – было бы неплохо, если бы Ваше Императорское Величество напомнило королю Виктору-Эммануилу, что мы не давали ему разрешения на попытку захвата Триеста. Я понимаю, что этот вопрос у него свербит, но нужно быть поскромнее, а то их карликовое итальянское Величество раскатало губу не только на Южный Тироль и Истрию, но и на населенную одними хорватами Далмацию. Хорваты сейчас союзники сербов – а значит, без пяти минут наши союзники. Воевать же против наших друзей чревато жестокими неприятностями.

– Хорошо, Павел Павлович, – согласилась Ольга, – я отобью в Квиринальский дворец телеграмму соответствующего содержания. Нынешний итальянский король просто одержим завоеваниями. Не имея для этого своих ресурсов, он просто таскает куски с чужого стола. Ливию и острова в Ионическом море у турок мы ему взять позволили, но это только разожгло аппетит новоявленных колонизаторов. Теперь им хочется не только всего тобой перечисленного, но и Албании с Эпиром, где мы от греха подальше намеревались устроить независимый магометанский эмират.

– Албания слаба и, самое главное, бедна, а потому нуждается в защите, – назидательно произнес наставник императрицы. – Сейчас, когда отношения между сербами и албанцами лучше некуда, нам нужно как можно скорее признать Эссад-пашу законным эмиром Албании и предложить этому достойному человеку вступление в Балканский альянс, со всеми вытекающими последствиями. То же самое требуется проделать в отношении Хорватии, несмотря на то, что у нее еще нет признанного всеми монарха. Главное, что это уже де-факто независимое государство, а не часть Австро-Венгерской империи. И вот тогда – кто не спрятался, мы не виноваты.

– А не получится ли так, что мы сами нагребем себе такое количество врагов, с которым не сможем справиться армией постоянной готовности? – с сомнением спросила императрица. – Вступать в конфликт с Италией, не закончив дел на Венгерской равнине, мне кажется несколько опрометчивым решением.

– О конфликте речь пока не идет, – возразил канцлер Одинцов, – но удочку на будущее забросить надо. В Албании итальянцы со времен первой Балканской войны контролируют только несколько портов на побережье Адриатического моря, зато вся остальная территория признает над собой власть Эссад-паши. Пока будут идти переговоры, обговариваться условия и совершаться прочие ритуальные действия, без которых не могут восточные люди, дела в Венгрии уже завершатся, а все причастные к ним отправятся к нам на каторгу. То же самое с Хорватией, только там переговоры пойдут поэнергичнее. Мы признаем бана-регента законной властью независимого королевства с тем условием, что в течении года с того момента будет избран новый монарх. Если выживут дети Франца Фердинанда, который в нынешней Хорватии просто национальный герой, то королем станет кто-то из них. В противном случае тамошнему Сабору следует предоставить широчайший выбор. Исключить следует только одну кандидатуру – самого бана Суспильо. Главное – удержать Сербию и Хорватию от слияния. Как стало известно нашей Загранразведке, в хорватских головах уже бродят дурные мысли на эту тему. И при этом никаких угроз в сторону Италии, просто ваше монаршее неудовольствие. Если этот Виктор-Эммануил умный, то он все поймет правильно.