Под знаком кометы - [42]

По счастью, я нашел в себе силы взглянуть в лицо неизбежному и остаться. Жизнь наша в последние годы царствования императора Николая дошла до такой крайности, что дальше – только суровый перелом или свирепая гибель всей России. «Так дальше жить нельзя! – говорили мы, не понимая, как жить можно и нужно. – Кругом тлен, обман, воровство и начетничество, и над всем этим, как злой дух, витает призрак господина Победоноцева».

Но вот пришло время перемен; злого гения России, которую мы потеряли, в числе прочих склевал железный птенец птицы Феникс – и вдруг, несмотря на все творящиеся вокруг ужасы, стало легче дышать. Да и ужасы у нас тоже кому как – кому ужасные, а кому не очень. Если в прежние времена в какой-нибудь губернии случался неурожай и начинали голодать мужики, то деньги на спасение погибающих невинных душ доброхоты по копеечке собирали со всего мира. И то помощь не успевала или небрежением ответственных лиц гнила в амбарах или прямо в вагонах, не доходя до голодающих.

Теперь главным доброхотом в таких случаях выступает частно-государственная корпорация «Росзерно» – ужасный монстр, утыкавший всю Россию своими элеваторами, зерноссыпными пунктами и селекционными станциями. Их отделений нет, кажется, только на Чукотке. Неурожаи, или, как говорили прежде, недороды, у нас еще случаются, врать не буду, но только за последние три года, голоду от них, собственно, и не было. Помогают теперь страдальцам не по копеечке, а эшелонами. Это с одной стороны, а с другой беднейших крестьян вербуют для переселения на пустующие земли Сибири и Приамурья, а также на многочисленные стройки Империи, будто грибы после дождя возникающие за Уралом. «Деньги – ничто, зато люди – все», – в духе князя Потемкина-Таврического говорит молодая матушка-императрица, и птенец птицы Феникс радостно клекочет из ее рук. Младенец, который сегодня не умер от голода, через двадцать лет станет его солдатом, еще дальше на юг, запад и восток раздвигающим государственные рубежи… И таких младенцев у нас миллионы. И за тем, чтобы в государственных делах не было какого-нибудь небрежения, следят страшные «люди в черном». Им в этой стране теперь до всего есть дело. И эта особенность «новой» России тоже мирит меня с ее существованием.

В «обществе» поговаривают, что сподвижники молодой императрицы Ольги не от мира сего, пришли к нам из какого-то ужасного места извне и тут же завели привычные для себя порядки. Ну и пусть. Мне нравится этот мир, возрождающийся из тлена былого девятнадцатого столетия; жалобные стоны выбритых на полголовы высокопоставленных кандальников заглушаются в нем радостными криками нарождающихся младенцев, жить которым будет суждено во время его расцвета, в самый полдень двадцатого века. Вместо дворцов аристократов в нем во множестве строятся заводы и больницы, и даже императрица отдала часть своих имений для устройства летних лагерей для детей рабочих, где те, выросшие в темных и мрачных домах-колодцах, могли бы поправить свое здоровье. У железного птенца птицы Феникс есть планы и на этих детей. Когда они вырастут, вырастет и он – и тогда мир содрогнется от того, что они вместе сумели сотворить. Такой она будет, прекрасная Россия Будущего – башня до неба из звенящей стали и блестящего стекла, а под ней – дивный сад от океана до океана. Так будет – я это вижу, и надеюсь, что это будущее настанет еще при моей жизни.

12 ноября 1907 года, 10:05. Париж, Елисейский дворец, заседание правительства в присутствии президента Фальера.

– Господа министры, – замогильным голосом произнес старый-новый премьер Аристид Бриан, – должен сообщить вам пренеприятное известие. Вчера вечером в сорока милях к западу от острова Минорка состоялось морское сражение. Русский линкор-убийца «Гангут» с малыми кораблями эскорта, утверждая право монархических держав блокировать наши коммуникации, атаковал транспортный морской конвой Алжир-Марсель, находившийся под защитой броненосной эскадры нашего Средиземноморского флота. Броненосцами «Республика», «Отечество», «Шарлемань», «Сен-Луи» и «Голуа» командовал вице-адмирал Анри-Луи Мансерон. Несмотря на почти двукратный перевес в количестве орудий главного калибра, наши корабли потерпели сокрушительное поражение. «Республика» и «Шарлемань» потоплены русскими снарядами, «Отечество», «Сен-Луи» и «Голуа» получили тяжелые повреждения и спустили флаг. Транспортные пароходы с колониальными товарами, которые они эскортировали, стали добычей новоявленных русских корсаров.

– Но как такое могло случиться?! – вскричал министр флота вице-адмирал Огюст Буэ де Лапейрер. – Двойной перевес в орудиях – и такой сокрушительный разгром! Вы еще скажите, что русские не получили в этом бою ни единой царапины…

– Да, русский корабль не получил никаких повреждений, – подтвердил Аристид Бриан. – Имея значительное преимущество в скорости и вдвое более дальнобойные орудия, его командир сам выбирал наиболее выгодную дистанцию для боя. Этот их адмирал фон Эссен – настоящий дьявол во плоти, хитрый и совершенно безжалостный – с безопасной для себя дистанции один за другим расстреливал наши корабли как на полигоне.