Под землей с фотоаппаратом. Рассказы спелеолога - [21]
Все дни, что я бродил под землей, эти фамилии преследовали меня. Они — без преувеличений — сотни раз повторялись на стенах, изумляя дремучей, тупой старательностью их владельцев. И если Таштемиров был явно не очень грамотен — где-то у выхода попалась его надпись, радостно извещавшая, что дальше будет "волный воля", — то Сконодобов, личность утонченная, порой расписывался даже латинскими литерами.
Голубые кристаллы гипса при свете карбидки загораются оранжево-красным светом
Но бывали в Карлюке и другие люди. Их записки — как пожатие теплой руки, и когда я находил их, совсем не так уж одиноко казалось в пещере.
В одном из дальних коридоров, аскетически строгом, почти не украшенном натеками, на верхушке маленькой хрустальной елочки лежал кусок коробки от папирос; на нем карандашные буквы: "Это было 21.IX.31, нас шестеро", и слова о восторге и красоте. В другом месте, на скальной полке, я нашел тетрадь — это была целая "домовая книга" с десятками фамилий, стихами, шутками, а рядом карандаш. Прописался в этой книге и я.
Вообще находки в пещере случались занятные.
Голубые кристаллы гипса при свете карбидки загораются оранжево-красным светом
Немного ниже лагеря, в углублении между глыбами, валялась бухта толстенного — двухдюймового — пенькового троса. Кто и зачем его сюда заволок? Не затем же, чтобы отмечать путь за неимением ниток?
В одном из коридоров лежала книжечка билетов московского метро, почти совсем истлевших. А однажды я нашел у тропы новенькую карбидку, она была заправлена и залита водой, оставалось только прочистить горелку и зажечь, что я и сделал.
Первый день в пещере кончался. Сколько часов я брожу? Нахожу пикет, определяюсь и плетусь домой, мечтая о спальнике.
Когда добрался до лагеря наверху, на моих "часах" у входа не было ни проблеска света. Но было ли десять вечера или четыре утра, этого я так и не узнал.
Снова утро. Промокшая от пота рубаха, повешенная вчера сушиться, по-прежнему мокра. Даже здесь, в привходовой части, влажность близка к ста процентам. Хорошо еще, что тепло. В крымских пещерах, где температура редко превышает пять — семь градусов, я бы уже давно стучал зубами.
Позавтракав, принимаюсь за поиски насекомых. С пробирками и пинцетом в кармане брожу по скользким и влажным глыбам у конца спуска. Но мне упорно не везет.
Карлюк очень беден жизнью; здесь нет подземных рек и ручьев, заносящих органические остатки, и очень мало летучих мышей, за счет гуано которых живет так много пещерных обитателей. Живые существа встречаются только на гигантской привходовой осыпи. Ближе ко входу гнездятся дикие голуби, на сводах нижней части спуска — летучие мыши.
Гипсовый лес Карлюка
Но в конце концов мне улыбнулась удача. Я лез через скалы недалеко от лагеря и увидел — по камню бежит жук. Темно-коричневый, почти черный, со странными желобчатыми надкрыльями, покрытый редкими, тонкими и нежными волосками. Был он миллиметров восемь в длину, не больше. Когда я поднес фонарик поближе — жук помчался рысью, пытаясь скрыться от ненавистного света, но было поздно, через секунду он уже сидел в пробирке. Вскоре туда попал и второй. В Ленинграде их определили: это оказались довольно редкие чернотелки из рода лептодес, обитатели трещин в скалах, нор и пещер. Но сколько ни искал, я нашел только двух жуков. Может быть, это был "неурожайный" на лептодесов год?
Зато я нашел еще что-то, и, хотя об этом "что-то" читал и слышал раньше, находка все равно была неожиданной и радостной.
А случилось это так. Серо-желтые камушки, раскиданные повсюду, были того же цвета, что и огромные слагающие осыпь глыбы. Они не привлекали внимания, пока я не увидел на одном из них волнистую полоску. Подношу карбидку, и на переливающемся, как муаровая лента, изломе возникают нежные, паутинно-тонкие слои. Медовые, почти красные тона сложнейшей гаммой переходят к белому. На другом обломке зеленовато-белые полосы чередуются с серыми, розоватыми, янтарными, напоминая агаты и сердолики, которые волны выбрасывают на берег у стен Карадага.
Мраморный оникс — камень таинственный и великолепный
Это был мраморный оникс, камень таинственный и великолепный. Он добывается у нас в Закавказье. Москвичи могут любоваться им на станции метро "Киевская". Но геологи и геохимики давно уже были убеждены, что есть он и в Средней Азии. Ведь добывали же его во времена Тимура — им украшена внутри мечеть Гур-Эмир, где похоронен великий завоеватель. Но где месторождения этого минерала? Никто не мог предполагать, что огромные, бесформенные глыбы известняка в привходовой части Карлюка одеты толстой коркой мраморного оникса. Покрытый слоем окислов, оникс был незаметен, пока однажды кто-то не взял молоток и не отколол камень…
С настоящим ониксом — твердым минералом, немного похожим на агат, — мраморный оникс схож только внешне. Собственно, мраморный оникс — это просто кальцит, отлагавшийся очень много лет; слои его окрашены различными примесями, находившимися в воде. В один год преобладала одна примесь, в другой — какая-то иная. И поскольку оникс — это кальцит, то его можно найти и в некоторых кальцитовых пещерах. В пещере Кап-Котан, или Новый Карлюк, найденной Султаном Ялкановым в нескольких километрах от Старого, ведется теперь промышленная разработка оникса.
