Под землей с фотоаппаратом. Рассказы спелеолога - [13]
В дальнем конце пещеры я нашел причудливые сталактиты
Но музеи немыслимы без посетителей. Люди, слышавшие и читавшие о таинственной красоте пещер, хотят увидеть их своими глазами. Поэтому наиболее интересные пещеры специально оборудуют для посещения. В них устраивают удобные входы, делают лифты, бетонируют дорожки (кое-где под землей ходят даже миниатюрные электропоезда). Их искусно освещают, выделяя светом наиболее интересные натеки, используя игру естественных красок или гипса, а иногда применяя цветную подсветку.
В каждом уголке пещеры можно увидеть что-то любопытное
Таких благоустроенных, приспособленных для посещения туристами пещер довольно много. По данным середины шестидесятых годов, в Чехословакии их было 22, во Франции — 89, а в Соединенных Штатах Америки — 147. Эти подземные музеи дают немалые доходы. За год в одной только Постойной пещере в Югославии бывает четыреста тысяч посетителей.
В нашей стране найдены многие сотни пещер; никто не знает, сколько их будет открыто еще. И никто не знает, на чью долю выпадет следующее открытие. Поэтому каждый спелеолог должен быть готов к тому, что именно он войдет в новую, никому не ведомую пещеру, и каждый спелеолог должен уметь вынести из нее как можно больше научного материала. Он должен уметь видеть, он должен четко знать, что и как нужно записать, измерить, сфотографировать. Он — глаза и руки ученых, которые не смогут сюда попасть, которые будут знать эту пещеру по тем сведениям, которые соберет спелеолог. Поэтому в исследовательские экспедиции, на поиск новых пещер идут люди, подготовленные к этой работе. Среди них есть профессионалы, но их очень немного; да и нет такой специальности — спелеолог. Есть ученые — карстоведы, гидрогеологи, зоологи, археологи, — по роду своей работы связанные с изучением пещер. Но большинство спелеологов — любители, отдающие этому делу все свободное время. Впрочем, порой нелегко разобраться, где кончается любитель и начинается профессионал. На IV Международном конгрессе спелеологов в Югославии только двадцать пять процентов участников были профессионалами. Любители, наряду с профессионалами, пишут научные статьи по всем отраслям спелеологии. Профессионалы вместе с любителями организуют экспедиции. Любители вместе с профессионалами борются за охрану пещер. А нередко случается и так, что любитель переходит в профессионалы…
На горе ущелий
На горе ущелий
Шаг за шагом по крутой горе. Вокруг заросли фисташки и боярышника и серая трава, уже выгоревшая на июньском солнце. За спиной на огромную равнину спускается солнце. А впереди — горы.
С равнины они выглядят огромными зелеными уступами, чуть припорошенными на самом верху снегом. Круто врезанные сухие ущелья разрубают их черными и красными провалами. Стены, обрывы и арчовые леса наверху. Кугитанг-Тау, Кух-и-танг, — "гора ущелий". Крайний юго-западный форпост Гиссарского хребта, косым клином выходящий к Амударье и равнинам Туркмении.
Этим горам далеко до Памира и Тянь-Шаня. Не на всякой карте их можно найти, вершины у них едва заходят за три тысячи метров. Но разве своеобразие гор измеряется только их высотой?
Среди моих коллег-энтомологов ходят легенды о редкостных насекомых Кугитанг-Тау, совсем еще мало изученных. Спелеологи же рассказывают чудеса о пещерах этого хребта. И вот, добравшись сюда, я иду работать на плато и в ущельях, чтобы потом спуститься в предгорья и обследовать пещеры.
За спиной у меня рюкзак, в котором не слишком много провизии и три фляги с водой. В руках сачок на длинной палке, главное мое орудие производства. Им я не только ловлю насекомых: он и посох, и альпеншток, и основной шест палатки. В аварийных условиях палка годится на дрова — можно вскипятить котелок чая. И совершенно незаменима она при встречах со змеями и собаками.
Сверху дует прохладный ветерок, пахнущий хвоей и снегом. Не умолкая стрекочут кузнечики и кобылки, им отвечают птицы. Вот и первая арча — кудрявая, густозеленая. Целый год не видел этого доброго дерева. Я пожимаю мягкую шершавую лапу — здравствуй!
Все чаще и чаще встречаются мне эти деревья; здесь они коренастые, с причудливо перекрученными стволами и ветвями, вцепившиеся корнями в каменную почву.
А в прошлом году, в лесах Туркестанского хребта, мне попались в ущельях великаны метров по двадцать. Издали не поверишь, что это не ель, а можжевельник с нежными чешуйками вместо иголок.
Желобчатые карры на Туркестанском хребте
Под развесистой арчой у обрыва выбрал я себе место ночлега. Костер, в его углях фляга с кипятком, пуховая мягкость спального мешка — и огромные звезды, качающиеся над головой среди ветвей…
Разбудил меня шум. Что-то большое промчалось рядом. Ошеломленно вскакиваю и вижу направленную на меня винтовку в руках подбегающего чабана. Удивленно смотрит; спохватившись, отводит ствол и начинает ругать:
— Что спишь? Через тебя волк бежал, ягненка тащил!
Недалеко оказалась юрта, и вот мы уже сидим на пестром ковре-паласе и пьем чай. Рядом, на деревянной решетке над ведром, лежит глыба слежавшегося снега; капли гулко стучат по дну. Неторопливый разговор. Чабана интересует, что нового на руднике, с которого я иду, и зачем мне эта палка с белым мешком. Я расспрашиваю о волках и о воде. Источников поблизости нет, вода только наверху, где еще сохранился снег. "Снег кончится — угоним скот вниз, к реке". О пещерах он слышал, но никогда в них не бывал.
