Под южными небесами - [28]

-- Теперь для Тото кусочекъ... Теперь для Муму кусочекъ... Теперь для Лоло... Что это? Лоло-то ужъ не кушаетъ?.. Обвернулся?

-- Сытъ, должно быть,-- отвѣчала старушка.-- О, Лоло не жаденъ и всегда первый отстаетъ отъ всякаго угощенія! Милый...-- наклонилась она къ собаченкѣ, при чемъ та, улучивъ моментъ, лизнула ее въ носъ.

-- Тогда передайте, ваше сіятельство, Тотошкѣ.

-- Тотошкѣ я съ яичнымъ кремомъ кусочекъ дамъ. Онъ съ кремомъ любитъ. Послушай... Не хочетъ-ли Лоло-то пить? Оттого, можетъ быть, и не кушаетъ?-- спросила старушка.

-- Какъ сюда ѣхать, ваше сіятельство, такъ только что напоила молочкомъ. Ну, если ты сытъ, Лолоша, то благодари княгиню, поцѣлуй у нея ручку,-- обратилась приживалка къ собачкѣ.

-- Онъ ужъ благодарилъ. Оставь... Онъ лизнулъ меня.

И опять началось:

-- Тотошѣ кусочекъ... Муму кусочекъ пирожка. Вотъ Муму сколько хотите будетъ кушать. Она жадная, прежадная дѣвочка.

-- Княгиня Храмова изъ Москвы...-- шепнулъ супругамъ Ивановымъ докторъ Потрашовъ, кивнувъ на старушку.-- Она здѣсь Thermes Salins принимаетъ. Это ужъ ванны не изъ морской соленой воды, а изъ соленаго источника. Вода его почти вдвое солонѣе морской воды.

Къ княгинѣ подошелъ совсѣмъ расхлябанный молодой человѣкъ, тощій, съ истощеннымъ лицомъ, въ черныхъ усахъ щеткой и съ моноклемъ въ глазу и произнесъ по-французски, стараясь сдѣлать масляно-блаженную улыбку:

-- Смотрю я на вашихъ собачекъ, княгиня, и любуюсь. Какая прелесть!

-- Merci, mou bon...-- отвѣчала старушка, тоже блаженно улыбнувшись.-- Эти собаки все равно, что люди. А вотъ моего Тото я даже считаю умнѣе многихъ людей. Вообразите, онъ иногда даже философствуетъ,-- прибавила она уже по-русски.

-- Неужели?-- удивился молодой человѣкъ.

-- Вѣрно, вѣрно. Тотоша, ты философствуешь?-- спросила мохнатаго черненькаго песика княгиня.

-- Гамъ, гамъ...-- пролаялъ песикъ.

-- Видите, отвѣчаетъ, что да..

-- Восторгъ! Одинъ восторгъ!-- воскликнула приживалка, взяла собачку за голову и чмокнула ее въ мордочку.

-- А этотъ молодой человѣкъ кто?-- спросилъ доктора Николай Ивановичъ.

-- Онъ нашъ аташе при какомъ-то посольствѣ,-- былъ отвѣтъ.

-- Ну, что-же... Надо что-нибудь скушать,-- сказала Глафира Семеновна.

-- Ей-ей, ничего не могу,-- отвѣчалъ супругъ.-- Какъ-же это такъ передъ обѣдомъ сладкое?.. Вотъ если-бы рюмочку водки и бутербродъ съ тешкой или семгой... А то вдругъ пирожки!

-- Ѣшь, ѣшь... Бери и ѣшь. Бери вонъ яблочное пирожное... Ужъ если здѣсь такъ принято и попалъ ты въ такое общество, то обязанъ ѣсть. Неправда-ли, докторъ?

-- Самъ я ѣсть не буду. Я только выпью рюмку коньяку,-- отвѣчалъ докторъ.

-- Какъ? Да развѣ здѣсь коньякъ есть?-- радостно воскликнулъ Николай Ивановичъ.

-- Сколько хотите! И коньякъ, и ликеры.

-- Де коньякъ!-- сказалъ Николай Ивановичъ продавщицѣ.-- Вотъ послѣ коньяку, пожалуй, можно закусить какой-нибудь конфетиной.

Онъ выпилъ вмѣстѣ съ докторомъ по рюмкѣ коньяку и только сталъ жевать шоколадную лепешку, какъ увидалъ, что съ дальняго стола ему киваетъ Оглотковъ. На этотъ разъ Оглотковъ былъ въ смокингѣ и въ черномъ цилиндрѣ. Онъ тотчасъ-же подошелъ къ супругамъ Ивановымъ, которые за неимѣніемъ свободнаго столика должны были стоять, и предложилъ свое мѣсто за столикомъ Глафирѣ Семеновнѣ. За столикомъ сидѣла жена Оглоткова -- молодая дама, съ круглымъ купеческимъ лицомъ, блондинка, совершенно безъ бровей и вся въ бѣломъ.

-- Супруга моя Анфиса Терентьевна... Мадамъ Иванова...-- тотчасъ-же отрекомендовалъ Оглотковъ дамъ.-- Николай Иванычъ Ивановъ, нашъ петербургскій коммерсантъ.

Познакомился съ Оглотковымъ и докторъ Потрашовъ. Мужчины окружили сидѣвшихъ за столикомъ дамъ. Оглотковъ жевалъ тарталетки съ пюре изъ абрикосовъ и говорилъ:

-- Наѣшься вотъ передъ обѣдомъ этой разной сладкой дряни, а потомъ за обѣдомъ ничего въ горло не идетъ.

-- Такъ зачѣмъ-же ѣсть-то?-- сказалъ докторъ.

Оглотковъ развелъ руками.

-- Такъ здѣсь принято среди высшаго общества. Назвался груздемъ, такъ полѣзай въ кузовъ. Не побываешь у Миремона и ужъ чего-то не хватаетъ.

-- Выпили-бы чашку кофе, вмѣсто того, чтобъ ѣсть пирожки,-- посовѣтовалъ докторъ.-- Кофе не отнимаетъ аппетита.

-- Сейчасъ чай пили по-англійски. Послѣ концерта у насъ былъ "файфъ оклокъ". У насъ здѣсь англійскій регуляторъ.

-- То-есть какъ это? Какой регуляторъ?-- недоумѣвалъ докторъ.

-- Тьфу ты, регуляторъ!-- плюнулъ Оглотковъ.-- И я-то: регуляторъ! Режимъ... Англійскій режимъ... Мы здѣсь все по-англійски... отъ доски до доски... Вотъ завтра въ десять утра на игру въ мячъ приглашенъ я въ здѣшній англійскій клубъ. Игра-то ужъ очень мудрено называется, такъ что боюсь ее и называть, чтобы не провраться.

-- Лаунъ-тенисъ?-- подсказалъ докторъ.

-- Вотъ, вотъ... Лаунъ-тенисъ... Съ лордомъ однимъ завтра играть буду... съ настоящимъ лордомъ... Потомъ изъ египетскаго посольства одинъ будетъ...-- похвастался Оглотковъ.

А мадамъ Оглоткова щурила въ это время свои и безъ того маленькіе заплывшіе сальцемъ глазки и разсказывала Глафирѣ Семеновнѣ о концертѣ классической музыки, на которомъ она была часъ тому назадъ.

-- Это восторгъ! Это восторгъ что такое!-- говорила она.-- Бахъ... Берліозъ... Мендельсонъ... Ахъ, какъ жалко, мадамъ Иванова, что вы не были на этомъ концертѣ! Это буквально упоеніе... Я закрыла глаза и чувствую, что уношусь подъ небеса. Впрочемъ, въ слѣдующій понедѣльникъ будетъ второй такой-же концертъ, и я совѣтую вамъ побывать. Валеръ!-- обратилась она къ мужу.-- Намъ, монъ шеръ, пора ѣхать. И такъ ужъ темнѣетъ, а надо еще прокатиться по Рю де-Руа. Я обѣщала встрѣтиться съ графиней Клервиль. Она будетъ верхомъ и съ ней этотъ турокъ... Какъ его?.. Вы знаете, мадамъ, здѣсь есть турокъ, который прекрасно говоритъ по-русски... Ага-Магметъ.