Под вуалью - [9]

Рослин посмотрела на Ягуба. У него была безукоризненно постриженная бородка, а на голове — бледнозеленый тюрбан паломника в Мекку.

— Мадам рассказала мне, что вы говорите на нескольких языках, — сказала она с восхищением. — Ваш английский великолепен, Ягуб.

— Вы так добры, молодая госпожа. — Он низко ей поклонился. — В молодости я много путешествовал, сопровождая писателя из вашей страны, господина Бранта. Он написал много книг о Востоке, и для меня было бы честью, если бы вы захотели прочитать некоторые из них.

— С удовольствием, Ягуб, — радостно ответила Рослин.

В больнице были книги, но все они были на французском, и тот факт, что она постоянно искала что-нибудь почитать, говорил о том, что она была книжным червем.

Ягуб был чрезвычайно обрадован, что ему представился случай отобрать для молодой госпожи книги писателя, с которым однажды путешествовал. С гордостью он показал Рослин дарственные надписи на нескольких книгах, а она, своим неподдельным интересом к чтению завоевав себе в этом доме верного друга, после обеда удобно расположилась на подушках, предвкушая длительное удовольствие.

Но в три часа ее прервали — к ней пришла служанка мадам. Она не говорила ни слова по-английски, но смогла объяснить Рослин, что пришла за одним из платьев, чтобы успеть переделать его к вечернему семейному ужину. Рослин выбрала шифоновое в складку серо-голубого цвета. Ей пришлось его примерить, а Мариам в это время отметила, на сколько его нужно было убавить в талии и в бедрах. Она унесла платье с собой, а Рослин, оставшись одна, никак не могла найти себе места, и читать ей больше совсем не хотелось.

Она села на подушки у окна и стала смотреть вниз на Двор Вуалей через резную решетку. Большое развесистое дерево величаво застыло посреди двора в послеполуденном зное. Тишину нарушало лишь журчание воды в фонтане да стрекот кузнечиков. До нее доносился пряный аромат с плантаций, и Рослин поняла, что мысленно она уже оказалась рядом с одиноко стоящим среди деревьев домом в мавританском стиле. Там, где в уединении проживал Дуэйн Хантер, целиком посвящая себя деревьям.

В памяти ярко всплыла картина их первой встречи.

Она увидела, как он стоял в арочном проходе у входа в гостиную и смотрел на нее внимательным и пронзительным взглядом. В его медных взъерошенных волосах отражалось солнце, а глаза, казалось, были цвета лишайника. В тот момент, когда их взгляды встретились, она поняла, что он настроен отнюдь не дружелюбно, поэтому, узнав, что он живет отдельно, она почувствовала громадное облегчение.

Возможно, годы жизни в диких джунглях ожесточили его, сделали его настолько самостоятельным, что у него не было чувства жалости к таким, как она.

Она откинулась на подушки и, утомленная событиями сегодняшнего дня, заснула. Когда она проснулась, в комнате было темно. Она встала и направилась к выключателю.

От яркого света она зажмурилась и не сразу заметила, что Мариам уже принесла платье и аккуратно положила его на кровать. Вечерние туфли из темно-голубой парчи стояли рядом. Затаив дыхание, она сунула в них ноги и только после этого с облегчением вздохнула. Затем она удивилась, что на какое-то мгновение ей показалось, что они будут ей или велики, или малы. Боже, как странно, ведь не мог же у нее измениться размер ноги, только потому что она сильно похудела.

Она приняла душ, затем облачилась в шифоновое платье и стала изучать свое отражение в зеркале шкафа. Мягкие складки платья скрывали угловатость фигуры, серые глаза казались немного голубыми из-за цвета ткани, и она решила последовать совету мадам, накрасив губы поярче.

Она полагала, что выглядит совсем неплохо, и, вспомнив, как захихикала Изабелла Фернао в ответ на замечание Дуэйна о спящей красавице, она улыбнулась.

— Черт побери, — прошептала она и добавила, — а ты мне тоже не нравишься, господин Хантер.

Она отошла от зеркала, погасила свет и вышла из комнаты.

Коридор освещался лампами, расположенными на стенах на некотором расстоянии друг от друга, свет от которых был направлен к потолку, что создавало впечатление прохладного подземного прохода. По обеим сторонам располагались такие же, как и у нее, овальные двери, видимо, ведущие в спальни. Она подумала, что разноцветные двери имели два преимущества: во-первых, это было красиво, а во-вторых, гостям не трудно было отыскать свою комнату.

Рослин уже приближалась к сводчатому проходу в конце коридора, как вдруг ей показалось, что, выходя из своей спальни, ей следовало бы повернуть налево, а не направо, как это сделала она. Она уже почти повернула, чтобы исправить свою ошибку, как вдруг заметила сбоку узкую лестницу, ведущую наверх. Она остановилась в нерешительности, но не смогла устоять перед соблазном проверить, куда же вела эта лестница. Она думала, что попадет на крышу.

И… оказалась права. Она стояла и смотрела в небо цвета серого дыма, над ней горели арабские звезды. Она испытывала радость и, подойдя к парапету на краю крыши, увидела, что дом смотрит прямо в пустыню, суровую и темную, молчаливую, но хранящую в себе еле уловимые посторонним ухом звуки: шелест пальмовых листьев, лай шакала вдалеке да блеянье овец в одном из дворов.