— Точно, я — неотесанный дурак, который хорошо умеет ухаживать за деревьями, — согласился он с ней. — Я — тот, кто считал когда-то, что любовь есть то же самое, что и боль.
— Любовь? — неуверенно переспросила она. — Я что, схожу с ума, или ты имеешь в виду то, о чем говоришь?
— Я говорю то, что имею в виду и то, что чувствую. — И он крепко сжал ее в объятиях. — Меня интересуют твои чувства, Джульет.
— Джульет, — повторила она следом. — Я чувствую себя так. будто только что родилась, так, как будто только теперь начинаю жить. Дуэйн, скажи, почему иногда ты был так жесток со мной?
— Потому что я и не собирался быть добрым, — хрипло проговорил он. — Я не мог поверить, что еще существует такое редкое качество, как простота. Подобно дикарю в джунглях я не переставал испытывать тебя, и нет ничего удивительного в том, что временами тебе хотелось дать мне пощечину.
Она улыбнулась и провела пальцем по шраму на щеке, благословляя ощущение радости и ясности ума. Она упивалась охватившим ее чувством, ей было приятно ощущать сильное плечо, на котором покоилась ее голова, касаясь его щекой, ей было тепло: ее согревала любовь.
— Тебе придется научить меня быть слабым и человечным, моя милая, — сказал он.
— Мой дорогой тиран, — и она тихо рассмеялась. — Я не хочу, чтобы ты стал слабым, и сейчас ты кажешься мне очень даже человечным.
— Но я хочу искупить причиненные тебе страдания, — и он губами коснулся шишки на лбу. — Как я смогу это сделать?
— Никогда не сомневайся во мне, — мягко проговорила она. — Я люблю тебя, Дуэйн. Я хочу быть с тобой рядом всю жизнь. Я хочу заботиться о тебе, и любовью разогнать ту горечь, которую ты узнал еще совсем ребенком. Мы оба были очень одиноки…
— Слишком одиноки, моя дорогая… — И он снова крепко обнял ее. — Но я должен жить и работать здесь, в пустыне. Сможешь ли ты разделить со мной такую жизнь?
— Для меня это совсем не трудно, — улыбнулась она. — Я по своей природе такая же, как Руфь: куда пойдешь ты, Дуэйн, туда же пойду и я, и буду счастлива.
Он поцеловал ее: сначала нежно и легко, а потом страстно. Там, за пределами их убежища, буря утихала, почти стих ветер, и постепенно пустыня приобретала свои привычные очертания. Голова Джульет спокойно лежала у Дуэйна на плече. Рядом с этим сильным мужчиной она наконец-то почувствовала безопасность, она нашла свой дом, и теперь они, в конце концов, заключили мир. Она любила и была любима, и от сознания этих истин ей было так сладко.
— Бедная Рослин, — прошептала она. — Но сейчас они вместе, она и ее любовь. Навсегда.
Когда буря окончательно стихла, они с Дуэйном поехали домой, в Дар-Эрль-Амру. Им предстояло многое объяснить. По дороге они остановились в доме Дуэйна, и он провел ее внутрь. Там он взял небольшую коробочку и вынул из нее кольцо, которое подарила ему Нанетт; кольцо, предназначавшееся его невесте. Он надел его на левую руку Джульет, золотое кольцо с бриллиантом и жемчужиной — кольцо любви. Жемчужина символизировала женщину, а бриллиант — мужчину.
Кольцо Ромео и Джульетты.
