Под вопросом - [27]

Это Кросби.

Ко-нахрен-нечно.

– Что? – рявкаю я. Скрещиваю руки, потому что я злюсь и потому что холодно. И потому что Кросби, одетый в серую футболку, джинсы, распахнутый вельветовый пиджак и с рюкзаком на плече, выглядит гораздо привлекательней, чем должен.

– А… – Его нерешительная улыбка исчезает, когда сталкивается с хмурым взглядом на моем каменном лице, и он бросает взгляд мне через плечо.

– Келлан здесь?

Я приподнимаю бровь.

– Нет.

Он легонько передергивается:

– Могу я войти?

– Зачем?

– Потому что мы должны были играть в «Fire of Vengeance», а игра у него.

– Ну, его нет.

Он кажется раздраженным:

– Я слышал тебя. Позволь мне зайти и взять игру.

Сейчас мне не до попыток взять игру в заложники:

– Ладно. Без разницы.

Отступаю в сторону, и он заходит и скидывает обувь.

– Почему ты так злишься? – спрашивает он, когда я следую за ним в гостиную.

– Я занята. – Я абсолютно не занята, но не собираюсь признаваться, что меня кинули. Особенно когда уверена, что Кросби Лукаса никогда не кидали.

– Что ты делаешь?

– Занимаюсь. – Это первый ответ, что приходит мне в голову, и самый правдоподобный. Даже если сейчас вечер пятницы.

– Ха. – Он копается в стопке игр на консоли, разыскивая ту, за которой пришел. – Здесь тихо.

– Так и должно быть.

– Верно. – Он мнется. – Ты не против, если я потусуюсь здесь немного?

– Сейчас у меня нет желания слушать твои взрывы.

– Не играть. Заниматься. У меня дома настоящее безумие, и я отстаю по материалу.

Я фыркаю:

– Воспользуйся библиотекой. – Я не это имела в виду. Сказав «библиотека» своим самым ехидным тоном, я только придаю больший вес инциденту, что произошел во вторник, а должна была притвориться, что мне плевать. Черт, я должна была забыть не только ту встречу, но и самого Кросби Лукаса – и вот он в моей гостиной. Как всегда.

Кросби вздрагивает:

– Я хотел извини…

Ох, твою мать. В данный момент я не вынесу извинений. Не когда мое хладнокровие висит на волоске.

– Знаешь что? – перебиваю я. – Делай что хочешь. Только меня не трогай.

Поворачиваюсь, шагаю в свою комнату и хлопаю дверью. У меня не слишком хорошо получается скрывать свои чувства, но я хотя бы дистанцировалась от него.

Меня жутко тянет спрятаться под одеялом, пока эта кошмарная ночь не пройдет, но сна ни в одном глазу, пустой желудок не перестает урчать, и каждое слово эссе по английскому, что я пишу, – помойка. Чувствую себя тигром, который мечется по своей клетке, отчаянно желая выбраться, не вполне уверенная, куда податься, но несомненно мне бы хотелось оторвать чью-то бошку.

Легкий стук в дверь заставляет мою голову повернуться, как у той девочки из «Экзорциста», и, хотя я планировала игнорировать его, все равно откликаюсь:

– Чего?

– Я заказал пиццу. – Его голос глухо звучит через дверь, но он не поворачивает ручку.

От этой новости мой желудок радостно подпрыгивает. Еда! Пища! А затем он падает, потому что Кросби с Келланом заказывают по доброй порции пиццы с говяжьим фаршем, анчоусами и оливками – всем, что я нахожу отвратительным.

– Я не хочу твою гадкую пиццу, – ворчу я. – Но в любом случае спасибо.

– В ней только одна половина гадкая, – отвечает он. – Вторая скучная.

Желудок снова приободряется. Мы обсуждали это как-то: я люблю пепперони и много сыра, что Кросби с Келланом единодушно объявили самой скучной пиццей на земле.

Я встаю и распахиваю дверь, вынуждая Кросби отскочить, будто его ударило током. С подозрением оглядываю комнату:

– Здесь правда пицца?

– Да. – Он указывает на кофейный столик, где ждет закрытая коробка.

– Ты врешь насчет скучной половины?

– Хотел бы. – Знаю, что он смотрит мне за плечо, пока говорит, и видит скомканное платье на кровати и забытые красные туфли, брошенные рядом. Пусть думает, что хочет.

Закрываю дверь, выползаю из комнаты и хватаю тарелку из шкафчика на кухне. Рядом с пиццей стоит двухлитровая бутылка пепси, что тоже очень хорошо выглядит. Беру стакан и салфетки из остатков заказанной Келаном еды на вынос и направляюсь к дивану, чтобы взять пару кусочков.

Открываю коробку и убеждаюсь, что Кросби говорит правду – одна половина блаженно не запятнана его ужасными начинками. Хватаю два кусочка и плюхаю их на свою тарелку. Он приближается, почти застенчиво садится на диван со своей собственной тарелкой и берет себе кусочек.

– Ты останешься? – спрашивает он, когда я, не садясь, наливаю стакан пепси. – Сделай перерыв и посмотри со мной телевизор.

Я смотрю на него краешком глаза. У него пятнышко томатного соуса на верхней губе, и он слизывает его, когда тянется к пульту.

– Там нечего смотреть, – говорю, лишь бы поворчать.

– Всегда что-то есть.

И хотя это совершенно противоречит моему плану «избегать и забыть Кросби Лукаса», я не совсем готова вернуться в свою комнату, так что сажусь в дальний конец дивана и подгибаю ноги, засовывая босые ступни между подушками. Откусив первый кусочек пиццы, чуть закатываю глаза.

Кросби щелкает каналы, пока не находит шоу о старых реальных преступлениях, в котором восстанавливают загадку десятилетней давности и ее возможный исход. Говорю себе, что собираюсь остаться, только пока не прикончу пиццу, но история молодой жены и матери, убитой в своем доме в солнечный воскресный день, словно приклеивает меня к месту – моя болезненно впечатлительная сторона не желает оставаться без ответа.