Под волнами Иматры - [27]

Марья Егоровна то краснела, то бледнела, читая строки, написанные рукою ее отца. Из них она узнавала то, что сейчас только сообщил ей Морлей. Это письмо было исповедью покойного Егора Павловича, и конец его подтверждал то, о чем она только что начала догадываться.

Кудринский был именно ребенком двух погибших из-за ее отца людей…

Егор Павлович писал дочери, как он, терзаемый невыносимыми муками раскаяния, чтобы загладить свой великий грех перед погибшими Масленниковыми, решил найти их сына. И это удалось ему, но только не сразу. Прошло несколько лет, прежде чем дитя, наконец, было найдено. Ребенок был на краю нравственной гибели, и Воробьев поспел вовремя, чтобы спасти его. Он вырвал мальчика из окружавшей его среды и принял все меры к тому, чтобы тот позабыл о первых годах своей жизни. Далее Егор Павлович сообщал, что, так как ему было бы тяжело постоянно вспоминать фамилию отца ребенка, то он записал своего питомца под именем Кудринского, производя эту фамилию от кудрей на голове Алеши.

„Я воспитал из него честного человека, – писал Егор Павлович, – но никогда – и прежде, и теперь – у меня не хватало, и чувствую, что не хватит достаточно мужества, чтобы признаться ему, чем я был в жизни его родителей… Никогда, никогда! Да и ему так лучше. Мне кажется, что он любит меня, по крайней мере, я чувствую, что он ко мне привязался. Пусть же он останется в неведении – неведение блаженно. А на тебя, дочь, я возлагаю священную обязанность вознаградить его за то, что потерял он в прошлом. По моей вине он потерял семью, так я должен и возвратить ему ее. Ты должна стать его женою. Он (в письме несколько строк было густо зачеркнуто)… так ты, более сильная характером, должна прийти к нему на помощь и заменить ему мать своими заботами. Дочь моя! Ради любви моей к тебе, пожалей меня, сними грех с меня! Будь женою Алексея!“

Молодая девушка читала эти строки, и сердце ее так и рвалось, но уже от счастья.

Вот тайна ее отца! Вот почему он так упорно не хотел говорить о причинах своего, непонятного дочери, желания видеть ее женою Кудринского! В его прошлом было преступление, но не детям судить отцов… Да и времени прошло столько, что всякое осуждение потеряло смысл. Никогда Марья Егоровна не противоречила бы отцу, если бы только знала причину его желания! Зачем он молчал! Она решила свято исполнить его последнюю волю. Теперь она сама должна постараться, чтобы Алексей стал ее мужем. Это самый верный путь к тому, чтобы загладить тот вред, который нанесен ему ее отцом. Что же из того, что она, как сказал Морлей, не так богата, как думала раньше? Все-таки состояние отца не настолько уменьшилось, чтобы от него не осталось ничего. Она отдаст себя Алексею, а вместе с собою и все, что есть у нее. Да, так она поступит, и ее бедный, погибший отец там, на небе, увидит, что его последняя воля не только священна для дочери, но в исполнении ее будет участвовать еще и сердце, потому…

„Потому, что я люблю Алексея!“ – в первый раз определила свое чувство к Кудринскому Маша.

Толчок был дан, молодая девушка поняла, что в ней пробудилась женщина.

В волнении опустила Марья Егоровна письмо, даже не обратив внимания на то, что исповедь ее отца как-то странно обрывалась на полуслове, и под письмом не было подписи.

Если бы письмо читал не столь взволнованный и потрясенный человек, он сразу бы увидал, что за признанием должен следовать еще и конец, но Марье Егоровне в эти мгновения было не до того, чтобы подметить такую подробность.

Она молчала, молчал и Морлей, застывший в одном и том же положении. Так они и сидели, не говоря ни слова.

Глава 17

Тяжелые минуты

В молчании прошло несколько минут.

Наконец Марья Егоровна пришла в себя, думы отлетели от нее, вернулась прежняя способность к размышлению над свершавшимися событиями.

Как это ни странно, но в душе ее не было ничего, кроме радости; счастье охватило всю ее…

– Мистер Морлей, – спросила она, – когда папа отдал вам это письмо?

Англичанин еще раз нырнул в свои бумаги, назвал год и прибавил:

– Почивающий мистер Джордж в таком же году стал отправлять куда-то большой ваш портрет. Я очень любовался таким портретом, на таком портрете изображена была вся в живописи вы, мисс!

Марья Егоровна поняла, что Морлей говорит о том самом портрете, который показывал ей отец и который она еще так недавно видела в кабинете Кудринского. Чувство тихого восторга объяло ее. Теперь она знала, что значит этот портрет.

Но вдруг смутный страх охватил ее…

„Он отказывается от меня потому, что он беден, а я богата… Негодное богатство!… Хотя бы его совсем не было… Оно препятствует нашему счастью… Пожалуй, что и лучше, если его стало меньше“

– Мистер Морлей, скажите мне, почему вы лучшие из намерений моего отца – вы понимаете, о чем я говорю? – розыск несчастного малютки! – почему вы назвали несчастием для меня?…

Англичанин усмехнулся как-то криво, вбок, словно желая скрыть свою усмешку.

– Для меня полная известность о том, что писано в собственном письме мистера Джорджа, – сказал он.

– Ну, так что же? Тем лучше!

– Я буду обращать всякое внимание мисс о том, что мой древний друг желает, чтобы мисс Воробьева сделала замужество с мистером Кудринским? Так я понимал?