Под властью пугала - [60]

«Что-то случилось». От предчувствия тревожно забилось сердце.

К нему спешил Пилё Нуши.

— Вернулся, Лёни?

— Что случилось, Пилё?

Лёни пытался заглянуть Пилё в глаза, но тот потупил взгляд.

— Слушай, Лёни. Ты уже взрослый. В этом мире всякое бывает… Задержи Вандё, не пускай его туда…

Показалась Лёни, дочь Пилё. Хотела было поздороваться, но, подойдя к ним, вдруг закрыла лицо руками и заплакала навзрыд.

— Говори, Пилё, что случилось?

Лёни был уверен теперь, что стряслась беда, и от зловещей уверенности он словно оцепенел, в голове не было ни одной мысли, только сердце колотилось так, что, казалось, вздрагивает вся грудная клетка. Пилё стоял с сокрушенным видом, не решаясь выговорить страшные слова.

Все решилось совершенно неожиданно.

Лико, туповатый внук Уана, подошел к Вандё и выпалил так, словно речь шла о чем-то обыкновенном:

— Вандё, а Силя умерла. В болоте утопилась.

Вандё на мгновение застыл на месте, потом с криком рванулся к дому. И тут Лёни словно очнулся. С потемневшим лицом он бросился вслед за братом, но Пилё ухватил его за рукав:

— Держись, Лёни, ведь ты мужчина! Уж такая жизнь.

Лёни резко рванул руку и побежал.

Лёни дала оплеуху Лико. Тот захныкал.

— За что? Что я такого сделал?

— Вот тебе еще, болван чертов! Вот тебе, чтобы держал язык за зубами! — приговаривала Лёни, нахлестывая его по щекам.

Лёни мчался со всех ног, не слушая Пилё, который бежал за ним, крича ему что-то на ходу. У дома показалась тетя Софа, сестра отца, жившая в Дэлыньясе: вся в черном, высокая, худая, с распухшими от слез глазами. Почему-то он совсем не удивился, увидев ее здесь. Тетка бросилась к нему и заголосила:

— Бедные мы, несчастные! Где твоя Силя, Лёни? Была у тети Софы Силя, невеста на выданье! А теперь отдадим мы ее черной земле!

— Довольно, Софа, перестань! Не терзай душу бедному парню! — уговаривала ее какая-то женщина, но и сама не могла сдержать слез.

— Это ж надо, что сотворил, проклятый! Да покарай его господь! — пробормотал кто-то.

Лёни отстранил тетю Софу и, растолкав столпившихся у двери женщин, шагнул внутрь.

Посреди комнаты, в платье, которое привезла в подарок госпожа Рефия, лежала Силя. Она выглядела совсем как живая, только как будто немного пополнела на лицо, золотистые пряди волос прилипли ко лбу. Вандё приник к телу сестры и надрывно плакал. Стоявшие вокруг женщины в черной одежде плакали, прижимая к глазам платки. Лёни на мгновение застыл в дверях. Мужчины подхватили его под руки, но он ничего не чувствовал. Вдруг с хриплым стоном кинулся на тело сестры и затрясся в рыданиях.

Кто-то положил ему руку на плечо, но Пилё тихо сказал:

— Не трогай! Пусть выплачется! Так легче.

Но Лёни вдруг поднялся, отер слезы ладонью и одеревеневшей походкой вышел из дому, прошел в дальний угол двора и сел на бревно под шелковицей, сжав голову руками.

Пилё вышел за ним и сел рядом. Лёни больше не плакал.

— Где отец, Пилё?

— Вон он.

Отец сгорбился на скамье у дома и, погруженный в свои думы, машинально то зажигал, то гасил самокрутку. Изредка по щекам его скатывались слезы. Несколько односельчан сидели рядом с ним на земле и пытались как-то его утешить.

— Как это случилось, Пилё?

Пилё скрутил цигарку и закурил.

— Эх! — выдохнул он горестно. — Держись, Лёни, ты мужчина, должен уметь все снести. То, что я тебе сейчас скажу, так тяжко — дальше некуда, да что поделаешь. Подлец! И эту беду он нам принес.

Лёни непонимающе уставился на него.

— Гафур-бей опозорил ее, Лёни, а она со стыда и утопилась.

Лёни продолжал остановившимся взглядом смотреть на Пилё, словно до него не доходил смысл его слов. Потом лицо его приняло напряженное выражение, казалось, он принуждал себя не верить в непоправимость беды. Наконец он с криком вскочил.

— Так что же вы молчите? Почему скрываете? — И как безумный бросился к сараю.

— Стой, Лёни, ты куда?

Лёни выскочил из сарая с топором. Пилё схватил его за плечи.

— Пусти!

— Не сходи с ума, Лёни!

— Я убью этого пса, убью! Пусти меня!

Еще двое бросились к нему. Один ухватился за топор, но вырвать его не смог.

— Пустите! — кричал Лёни. Казалось, он совсем потерял рассудок. — Пустите меня!

— Не надо, Лёни!

— Не надо, сынок, не губи себя понапрасну!

— Я убью его!

Топор им все же удалось выхватить, но Лёни не унимался, пока не подошел отец.

— Не надо, сын, не надо так, — с горечью проговорил Кози. — Хватит и того, что с нами случилось, не наноси мне еще одну рану. — По его щекам текли слезы. Это были горькие слезы униженного человека, бессильного отомстить своему обидчику.

— Как же ты ее оставил одну, отец? Разве не знал, что этот пес из-за нее тут рыщет?

— Не надо, Лёни, пожалей отца, он и так себя казнит!

Лёни больше не держали, но на всякий случай стояли рядом.

Он снова сел на бревно и сжал голову руками.

— Оставьте меня! — попросил он.

Отец и несколько мужчин отошли.

Пилё подсел к нему, а дед Уан стоял рядом.

— Не теряй голову, сынок, — сказал он. — Что с ним, проклятым, поделаешь. Тебе с ним не справиться.

— Ничего, придет и наше время, — с ненавистью проговорил Пилё. — Придет. Уж мы тогда рассчитаемся с этими псами раз и навсегда!

— Будет ли конец нашим мукам! — вздохнул Уан.