Под ветрами степными - [50]

И вдруг в той точке, где оно исчезло, вспыхнул яркий свет повернувшегося трактора.

Можно было подумать, что Левашов отругает неудачливого шофера или по крайней мере обзовет его своим любимым словечком — «салага». Но ничего этого не было. Саша подъехал без тележки, подпятился трактором к машине и сам вылез помочь Мацневу закрепить буксир. Свет фар ярко осветил на мгновенье его смуглое худое лицо.

Дальше ехали благополучно. Женька забыл, что все время хотел попросить у Анатолия порулить. Он думал о Сашке и вспоминал его красивое лицо, выхваченное из темноты ярким светом. Он чувствовал себя глубоко виноватым перед ним, потому что никогда не думал о нем хорошо и считал его порядочным забулдыгой. И очень тепло думал о Тольке, которого в сердцах назвал сейчас пижоном.

А этому пижону с подвернутыми до колен штанами за все его сегодняшние старания завтра могут влепить выговор, потому что машину из гаража он угнал самовольно.

Совхоз кончал сев. Положение к вечеру 20 мая совершенно определилось. Большинство бригад должно было кончить ночью, самое позднее — завтра до полудня. Немного может задержаться Быкова на Кудрихе, но и то на сутки, не больше. Может запоздать Суртаев: хлопцы лезут вон из кожи и хотят все посеять узкорядно и перекрестно.

И хотя положение было известно и никаких неожиданностей быть уже не могло, Владимир Макарович отправился по всем бригадам в генеральный объезд.

На третьем отделении он спросил у Быковой между всем остальным:

— Черемуха не зацвела еще?

— Не глядела! — призналась Евдокия Ивановна.

Владимир Макарович раздвинул густые заросли. В лицо ему пахнуло теплым ароматом зацветающей черемухи.

— Слышите! — задумчиво сказал он, нюхая полураспустившуюся белую кисточку. — Это ведь соловей! Первый раз здесь соловья слышу.

— Это вы просто не замечали! — засмеялась Евдокия Ивановна.

— Вполне возможно, — согласился он. — Но вы все-таки скажите: завтра кончите или не кончите? Смотрите — вас обставит молодежь. Краснеть будете!

— Что ж, наше дело такое — стариковское, — вздыхает Быкова, поблескивая золотым зубом и широко улыбаясь. — На то она и молодежь, чтоб теснить нас.

Вздыхает она лицемерно. Не пришло еще то время, чтобы кто-то мог обойти ее, Быкову. Пусть еще эти молодые соли покушают. И все же на всякий случай, чтобы знать правду из первых рук, будто невзначай спрашивает:

— Процент-то процентом, но мне говорили, что там все рядовым сеют…

— Кто говорил? — с негодованием заступился за молодых директор. — Вам еще скажут, что на вербе груши выросли. Так этого ж не бывает!

До молодежной бригады он добрался поздно. Подъехал к кухне, потому что там горел огонь. Владька спал, сидя за столом.

— Ты чего тут спишь? — весело спросил Владимир Макарович, стаскивая у Владьки с головы кепку. — Это добрые поварихи у тебя, что разрешают на кухне лежать да еще в шапке!

— Это я так, — улыбнулся Владька.

На кухне с появлением директора стало шумно, и по всему было видно, что ему здесь известны порядки и хорошо знакомы поварихи.

— Чем кормите сегодня? — интересовался он, поднимая крышки на котлах. — Полегче есть что-нибудь?

— Мясо еще не сварилось, сочувственно улыбаясь, сказала Галя Старцева. — Щуку будете?

— Нет, я уж лучше мясо подожду. Сегодня мне не к спеху. — Владимир Михайлович уселся за стол и, отщипывая кусочки хлеба, стал расспрашивать Владьку: — Когда кончишь? Завтра кончишь?

— К утру кончаем, Владимир Макарович.

— Это хорошо. Смотри, черемуха зацветает. Знаешь примету? Когда зацветет черемуха — лучше не сей: хлеб не поспеет. Я тебе утром букет наломаю. Не кончишь — натолкаю за пазуху, чтоб не хвастался.

За гуляшом, которого директору наложили столько же, сколько положили бы Игорю, он спросил, испытующе глядя на Владьку:

— А ты очки не втираешь? Это правда, что у тебя все узкорядно и перекрестно идет?

Владька подтвердил, что это именно так, и призвал в свидетели Риту, которая никому не даст соврать.

— Посмотрим. А то так бывает: по сводке все перекрестно, а на поле всходы посмотришь — повдоль пшеница, а поперек овсюг.

Директор уехал. Владька и Рита повезли в поле подкрепление: не то поздний ужин, не то ранний завтрак. Было начало второго. А через три часа на дороге к бригаде показались все нарядно освещенные агрегаты. За последним тяжелым дизелем, тащившим пять сеялок, тряслась на своем зеленом «козле» Галка Поспелова. Очки прыгали у нее на носу, а она что-то пела во всю мочь.

Что делать дальше — никто не знал. Спать не хотелось. Есть тоже не хотелось. Не хотелось и говорить. Самое лучшее, наверно, просто так вот посидеть вместе и запомнить все это: высокое голубое небо, торжественную бело-синюю гряду зубчатых гор, песню тысяч не видимых глазу жаворонков, Теплую гриву, уже покрытую зеленой дымкой первых всходов.

ЭПИЛОГ

Прошло три года. Многое переменилось за это время в совхозе. На центральной усадьбе высоко поднялись молодые тополя, посаженные в ту незабываемую весну. Возле домов уютно зазеленели палисадники. Поднялась над поселком белая красавица — мастерская.

А в степи, за дальними гривами, что встают в синей дали, вырос новый поселок — Целинный. Его построили на том месте, где когда-то был стан комсомольско-молодежной бригады.