Под ветрами степными - [11]

А в совхозе почувствовалась тревога. Хлеб с каждым днем созревал. Ячмень на третьем отделении стоял почти готовый для свала.

Самым трудным было размещение ожидавшихся со дня на день людей. Расселить более пятисот человек в условиях, когда с трудом отыскивалось место для приезжего корреспондента, казалось делом совершенно невыполнимым.

По подсчетам управляющих, в вагончиках, уже изрядно потрепанных, можно было очень плотно поселить не более двухсот человек. Еще на сто человек были палатки. Куда девать остальных — пока было неясно. Две поездки директора и его заместителя в Барнаул не дали никаких результатов: палаток не было и в крае. Не хватало постельных принадлежностей и кухонной утвари.

— Куда вы деваете все это? — обрушивался директор на управляющих. — В прошлом году все было и как на огне сгорело!

Обычно отвечала Евдокия Ивановна Быкова, управляющая третьим отделением, любившая прибедниться, хотя ее отделение крепче остальных стояло на ногах и было лучше укомплектовано людьми.

— А то вы не знаете, — невозмутимо говорила она директору, — что все это и горит как на огне. Сегодня выдашь все человеку, а завтра кинешься — ни человека, ни постели.

— Смотреть надо! — не сдавался директор.

Иногда у меня возникало подозрение, что все — и директор и управляющие — знают, как найти выход из положения, а спорят и волнуются для видимости: директору хочется проверить управляющих, а они рассчитывают что-нибудь дополнительно выпросить для отделения.

И в самом деле, в последних числах августа на полевых станах появились палатки. Привезли кровати и матрацы. В фанерных чудо-домиках печники ремонтировали кухонные печи.

Пришел конец и нашей Зеленой улице. Свеклу давно кончили, теперь все работали на сенокосе и ремонте инвентаря. Каждый день ездить на отделения было неудобно, пора было переселяться туда совсем. Однажды утром пришли тяжелые тракторы, зацепили вагончики и утащили их вместе с жителями на полевые станы. Уезжать с центральной было немного грустно, но впереди предстояло самое интересное — уборка!

Каждый день прибывали люди: студенты из Барнаула и Свердловска, комбайнеры и трактористы с юга, из Чувашии, Татарии, курсанты школ механизации из Новгородской области, шоферы из Москвы и Ленинграда. Ехали группами по направлениям. Поодиночке без направлений приезжали любители приключений, соблазненные легендами о баснословных заработках на целине.

Погода испортилась. Всю последнюю неделю августа шли холодные обложные дожди. Непогода наделала много неприятностей. Кое-где положило хлеб. На гриве, напротив поселка, пшеницу так покрутило ветром, что на нее больно было смотреть. Издали поле теперь казалось уставленным большими снопами.

Потекли палатки. В мастерской спешно делали железные печки, чтобы люди могли сушить одежду.

В эти дни иногда казалось, что необходимо срочно предпринять что-то особенное, что нужен героический порыв, но все между тем шло своей чередой. Несмотря на дожди, приехавшие комбайнеры просматривали свои машины. На последней планерке у директора шел разговор об укомплектовании всех токов заведующими и весовщиками. Видимо, в том, чтобы ежедневно делать все, что возможно, без шума и паники, и было самое правильное.

Заведующим током на третьем отделении назначили Рябова. Евдокия Ивановна поручила ему самому подобрать себе штат, в том числе и механика.

— Самую ответственную должность тебе даю! — говорила она Евгению. — Что хмуришься? Не рад?

— Страшновато что-то! — признался Женька. — И вообще на тракторе хотелось бы поработать.

— На тракторе успеешь еще. Я тебе прямо скажу: такие трактористы, как ты, мне сейчас не нужны. Ты думаешь, как родился, так и в дело сгодился? Так не бывает. И сам ничего не заработаешь и трактор продержишь. И маме будешь писать: «Продай, мама, бычка, выручи меня, дурачка!» Понял?

— Понял! — грустно ответил Женька и спрятал свои права до лучших времен.

Он принялся укомплектовывать свой штат. Девочки — Саня Легостаева, Таюшка Чудова и Валя Унжакова — согласились работать у него безоговорочно. С механиком дело было сложнее. Мальчишки надеялись поработать на тракторах или, на худой конец, на комбайнах штурвальными. Женя решил все же уговорить Иванникова, с которым в школе сидел на одной парте и был в хороших отношениях. Молчаливый Володя выслушал Женькины доводы и коротко бросил:

— Не хочу.

— Ну почему, скажи? Что, ты мотора не знаешь, что ли?

— Не знаю.

— Ну, ты уже врать нахально начинаешь! — возмутился Женя. — Сказал бы честно: на тракторе хочется поработать.

— Хочется на тракторе поработать, — послушно, улыбаясь одними глазами, ответил Володя.

Обескураженный Женька ожесточенно поправил пятерней рассыпающиеся светлые длинные волосы и снова принялся уговаривать своего приятеля:

— Мало чего кому хочется! Мне тоже хочется. Но надо! Понимаешь — надо!

В конце концов под натиском Женькиных «надо» Володя сдался. В тот же день он принимал свою технику: большой деревянный клейтон (Рябов весьма фамильярно отрекомендовал его «деревянной дурой»), два зернопульта и четыре погрузчика.

Иванников, не слушая Рябова, дававшего пояснения, пробовал заводить моторы, считал ключи и все это делал совершенно спокойно и солидно, как будто ему не в первый раз приходится принимать такие должности.