Под тремя коронами - [2]

Вильно привлекал короля и великого князя своей простотой и надежностью. Мощь и гордая устремленность ввысь башни Гедимина, врезавшейся в гонимые ветрами облака, успокаивала и вселяла уверенность. Как и его отцу, Казимиру нравилось все в княжестве: и Литва со Жмудью с их нескончаемыми труднопроходимыми дремучими лесами, вековыми напоенными сумрачной тишиной дубовыми рощами, бескрайними весенними разливами вод и равнинно-холмистая, располагающая к спокойствию, Русь. И все это изобилует дивными богатствами природы. Конечно, по просторам княжества уже не гуляют стадами, как в старину, дикие кони, буйволы-туры, но зато свободно обитают лоси, вепри и олени, козы, бобры, а речные заводи и озера всегда кажутся белыми от лебединых стай и серебристокрылых чаек. Все это Казимир любил до самозабвения, оно вносило умиротворение и успокоенность.

Здесь, в Вильно, всегда приходили воспоминания о той судьбоносной тревожной ночи в конце июня 1440 г. Прошло уже 52 года, а все помнится. Его, младшего брата польского короля, не считаясь с неудобствами скорого пути, в сопровождении большой свиты королевских сановников и отряда польских рыцарей спешно привезли в Вильно. Поляки пытались воспользоваться ситуацией, сложившейся после гибели великого князя Сигизмунда Кейстутовича, чтобы еще больше подчинить Великое княжество Литовское Короне Польской, введя наместничество во главе с тринадцатилетним королевичем Казимиром. Но литвины не хотели этого — и уперлись прочно. Практически все решила группировка, сложившаяся в апреле-мае 1440 г. В нее входили виленский епископ Матвей, краевой маршалок Радзивилл Остикович, староста Жемайтии Михаил Кезгайло, Николай Немирович, Петр Мантигирдович, Иоанн Гаштольд и дядя Казимира Георгий Ольшанский. Эти вельможи и предложили взять в Вильно его, брата короля, тринадцатилетнего Казимира. Он неохотно слушал их соблазнительные речи на этот счет, но они так увлекательно рассказывали об охотничьем рае — литовских лесах и пущах, что ему, страстному охотнику, как считали все при дворе, трудно было не согласиться…

Эта группировка, в которой верховодил Иоанн Гаштольд, терпеливо и последовательно, а главное успешно, шла к основной цели — объявлению королевича великим князем. Его, Казимира, быстро убедили, что быть великим князем престижнее, чем наместником короля. Нужен был решительный шаг — и он был сделан. Поскольку пасхальные праздники уже завершились, а в начале лета Богородичных праздников уже не было, избрали день святых православных апостолов Петра и Павла. И ранним утром 29 июня 1440 г., когда большинство поляков еще спали, Казимир был объявлен великим князем литовским. Никто не спрашивал позволения у Польши и не сверялся с договоренностью об унии двух государств. Фактически это было не что иное, как самостоятельный государственный акт, возрождавший независимость Великого княжества Литовского.

Воочию помнится, как литовские паны-рада разбудили его ночью и почти силой привели в Кафедральный собор. В тревожных бликах горящих факелов у входа в костел литовские паны оттеснили от королевича часть польской свиты, стремившуюся ни на шаг не отходить от него. Несколько панов подняли и на руках донесли его до специального возвышения, усадили на позолоченный трон и возложили на голову шапку Гедимина. Иоанн Гаштольд не мешкая сказал ему, что теперь он — великий князь литовский. Ни длинных речей, ни строгих напутствий не было — только из-под свода собора доносился приглушенный, как бы шелестящий, шум толпы. Поддержавший литвинов наставник королевича и главный воспитатель пан Олесницкий — человек невысокого роста, коренастый, с короткими руками и ногами, на лице которого выделялись обвислые усы, густые брови и проницательные глаза — сунул в руку ничего не понимавшему, растерявшемуся Казимиру бумагу и почти бесцеремонно потребовал:

— Ты должен зачитать это сейчас же… Откладывать нельзя…

И Казимир, придвинувшись к ближайшему факелу, зачитал свою присягу на верность Великому княжеству Литовскому, где пообещал никогда не отдавать Польше Волыни, Подолья и Киева. Слушая его, многомудрый пан Олесницкий мысленно просил бога, чтобы все было хорошо с этим премилейшим мальчиком, слабым и нервным, как девочка, но вместе с тем веселым и простодушным, с душой открытой и способной к благороднейшим ощущениям, с сердцем любящим, правдивым и признательным… Выдержит ли столкновение с политикой его восприимчивость, его легкомыслие, доходящее иногда до бессмыслицы, его чрезвычайная способность подчиняться всякому внешнему влиянию и совершенное отсутствие воли…

Когда все свершилось, церковные колокола и ликующая толпа разбудили и остальную часть представителей Польши. Объявляя о полном суверенитете Литвы, паны-рада сумели обеспечить и возможность компромисса с Польшей, которая не собиралась признавать независимость Литвы. Однако момент для Великого княжества Литовского был благоприятен: занятый венгерскими делами, польский король Владислав III не был склонен воевать со страной, отдавшей свой трон польской ветви династии Гедиминовичей, к которой и он принадлежал. В Венгрию, к Владиславу III отправилась литовская делегация. Поляки расценили это как просьбу об утверждении избрания Казимира.