Под сводами высокой лжи - [15]

– Папочка пристроил? – Юрий вдруг угас и вяло махнул рукой. – Да мне-то что? МИД, свадьба… Ты два месяца назад счастье обрела, а я потерял единственного близкого мне человека. Папа умер. У меня больше никого нет.

– Ой! Прости… Как же так? Неужели Николай Петрович…

– Перед самым Новым годом. Славный праздничек получился… Да что там… Этого не понять. Я и сам ничего не понимаю, всегда считал себя стойким, крепким, всезнающим, а оказался слабаком сопливым. Ничего-то мои кулаки не стоят в действительности. Что мне от них пользы?.. Подумаешь, разбитый нос твоего Олега, – Юрий замолчал, его глаза затуманились. – Знаешь, мы ведь с тобой на самом деле люди-то чужие, в детстве резвились на даче вместе да в компании разок гуляли… Я не могу признаться никому из друзей, а тебе скажу. Тебе – постороннему человеку. Грош мне цена! Не удержусь я теперь, когда батя ушёл. Плохо мне. Тошно. Ничего не могу поделать. Сдохнуть хочется. Оглядываюсь и ничего не понимаю вокруг. Как же так? Что это за жизнь такая? Ради чего? Был бы пистолет…

– Что ты говоришь такое? Я не верю тебе, – взволнованно заговорила она, положив руку ему на губы. – Нельзя так думать.

– Разве?

– Ты же сильный. Надо держаться.

– Это пустые слова. Ты сможешь ли удержаться, когда под тобой всё рухнет разом? Все этажи, сколько бы их ни было внизу! Откуда тебе знать? У тебя всё хорошо, муж вон появился, высокий, блондинистый, в МИДе пристроился… У меня тоже всё было так, надёжно. Но теперь… Во что верить, когда само качество и смысл жизни меняются, а то и вовсе исчезают?

– Это не так, Юрочка, жизнь остаётся жизнью, – Таня прильнула к нему в порыве сочувствия.

– Вот, вот, Танюша. Жизнь остаётся жизнью. Таким же бессмысленным существованием, каким была прежде. Я согласен, что ничто не изменилось. Просто на од-ного-двух или на сотню человек вдруг сделалось меньше. И нигде больше не звучат их живые слова, нигде не сияют их живые улыбки. Только красивые безжизненные фотографии.

– Нет, нет и нет! Всё займёт свои места, жизнь возьмёт своё.

– Возьмёт? Да, да, возьмёт и уложит в ящик… О чём ты говоришь, Танечка?

– У тебя появится женщина, милая, хорошая, страстная, и она вселит в тебя уверенность. Я точно это знаю! – воскликнула Таня с жаром.

– Женщина? Какая женщина?.. Да ведь и ты женщина, Таня! Помоги мне! Хочешь помочь мне? Я гибну. Никаких сил не осталось. Даже не предполагал, что могу так раскиснуть. Плакать хочу.

– Что я могу сделать для тебя, Юрочка? – она с готовностью положила свои ладони ему на руку.

– Ты права, мне нужна женщина. И ты повстречалась мне сегодня не случайно, я это сейчас ясно понял. В тебе таится живительная сила какая-то. Не отказывай мне, пожалуйста.

Она отняла руки.

– Да ты что? Ты шутишь? Как я могу? Я ведь едва из загса вышла. Да и вообще… Странно это, Юрик…

– Ты же улыбалась мне, когда подошла. Ты только что говорила о вере в жизнь, чёрт возьми. Ты только что сама говорила о женщине. Ты… Как же ты можешь отказать мне?

Он цепко схватил её за локоть и потащил за собой. Таня упиралась, но всё же двигалась за ним мелкими шажками. Понизив голос до возмущённого шёпота, чтобы не привлекать постороннего внимания, она продолжала всячески отказываться и вдруг крикнула громко:

– Хватит! – и тут же едва слышно продолжила: – ладно, я пойду с тобой. Но ты должен понять, что это из… Не подумай, что я… Я ведь вообще до Олега, то есть до свадьбы, то есть… Одним словом… Я тебе просто товарищ, друг, хоть и женщина… Ты понимаешь меня?

А через пятнадцать минут она уже лежала на спине поперёк широкой кровати, придавленная его голыми животом и бёдрами. Горячие капли пота падали ей на щёки с его склонённого лица.

– Что я делаю? Что я делаю? – повторяла она. – Как я могу? Как я могу?

Первая атака прошла быстро, Юра, не теряя бдительности, несмотря на своё разбитое состояние, вырвался из женских недр за пару секунд до того, как из него хлынула белая лава. Он опустил голову и впился зубами Тане в шею, не больно, но сильно. Наверное, так кусают влюблённые вампиры, промелькнуло у неё в голове.

– Ты как? – проговорила она, не зная, что ещё спросить.

– А ты? – Юра тыльной стороной ладони провел у неё между ног.

– Сколько времени? – спросила она, сама не понимая смысла заданного вопроса; ей просто хотелось спросить, спросить о чём угодно.

– Времени? Уже тысячи лет позади, – отозвался он.

И властным движением перевернул девушку на живот. Таня увидела перед собой большое зеркало в массивной деревянной раме. Пыльное старинное стекло мутно отражало её измученное наслаждением лицо, блестящие чёрные глаза, раскрывшийся рот. Обрушившийся на пол ночной светильник испуганно подмигивал единственной неразбившейся из трёх ламп и бесцеремонно выхватывал из темноты то голые плечи, то вытянутые руки, то полушария девичьих грудей. При каждой вспышке Таня различала за своей золотистой головой запрокинутое лицо Юрия, мокрое от слёз.

– Не плачь, всё образуется, – шептала она, но пробудившаяся в ней страсть душила все слова беспрерывными стонами.

Перед Юрием выгибалась нежная спина, из-под сияющей копны растрепавшихся волос струился желобок с мраморной резьбой позвонков, обрываясь возле двух мягких ямочек над упругими ягодицами.