Под стягом Святослава - [55]
— Ты кто? Я тебя не знаю.
— Имя мое — Селюк. Я торгую в этих местах.
— Разрешаем говорить, — проворчал Асмид.
Селюк еще раз склонил голову:
— О великий и могучий каган, у меня есть с собой пять тысяч динаров. Я готов отдать их для твоего спасения…
— К чему мне твои динары сейчас?! — рассвирепел каган. — Мне мечи нужны, мне богатуры нужны, мне победить надо! Зачем мне золото, на которое ничего нельзя купить?! Совет твой глуп! Больше не разрешаем тебе открывать рот!
Но Селюк не отступил и опять почтительно поднял палец, когда каган вновь спросил совета у ханов. Асмид уставился прямо в белесые глаза ослушника: купец пальца не опустил.
— Говори! Только короче.
— Золото — лучший посредник в переговорах. А Яд- ре-беки еще и торговец, — скороговоркой выпалил Селюк и замолчал.
Глаза кагана оживились:
— Верно! Продолжай.
— Ни один купец не устоит, когда ему светит бакшиш. Война тоже торг! Только в ней разговоры мечом ведут. А ведь золото ярче стали. Я готов говорить с Ядре-беки о том, чтобы за золото он выпустил меня из Саркела и переправил на тот берег…
— На тот берег мне надо! — перебил его каган. — Мне, а не тебе!
— О могучий, ты не дослушал. Разреши сказать все?
— Говори!
— Я слугу с собой возьму…
— Ага! — сообразил наконец Асмид. — Я переоденусь слугой и сяду за весла. Ты, Селюк, будешь в богатой одежде, чтобы урусы не заподозрили во мне значительное лицо. Ты знаком с Ядре-беки?
— Да, о мудрейший. Я хорошо знаком с ним.
— Ха! Мне надо изменить внешность. Я не видал Ядре-беки, но он мог видеть меня. Ха-ха, Селюк, тебе должно быть лестно, что сам каган-беки Великой Хазарии будет гребцом на твоей лодке, а? — Асмид окончательно развеселился. — Только пусть сам Ядре-беки в заложники пойдет!
— О могучий! — опешил купец. — Ядре не согласится стать заложником ради меня. Он слишком велик у трона кагана Урусии!
— Я сам слишком велик! — заметил Асмид.
— Да-a, но урусы не должны знать, кто ты, о вели…
— Ты прав! — Каган задумался.
Ханы молчали, опустив глаза.
— Может быть, за двух беков Ядре согласится стать аманатом?[88] —спросил властитель Селюка.
— Об этом надо спросить самого Ядре, о могучий.
— Так иди и спроси!..
Воевода Ядрей отверг план рва, который намеревался проложить тысяцкий Рубач напротив ворот Саркела.
— Копайте углом! — приказал Ядрей. — Тогда при налете козары более всего будут собираться в углу перед рвом, и тут нам легче посечь их стрелами. Покамест они на вал взберутся, мы их в воде потопим… Навались, друзи! Время не ждет!
Ратники, в отличие от своего тысяцкого, не думали об отдыхе. Они работали как одержимые. Даже непривычные к такому труду печенеги взяли в руки заступы. Были здесь оставшиеся с руссами болгары, крымские готы, тюрки и даже несколько греческих купцов из Херсонеса. Гул битвы за рекой подхлестывал всех. Люди понимали: в ближайшее время помощи ждать неоткуда. Хазары с башен и стен мрачно наблюдали за деятельностью врага. Некоторые богатуры пытались достать работавших стрелами, но цель из-за дальности была недосягаемой для легких всаднических луков.
Вдруг на воротной башне замелькало белое полотнище. Рубач указал на него Ядрею:
— Знамено кажут. Поведать што-то хотят, а, воевода?
Ратники прекратили работу и тоже стали глядеть на башню, переговариваясь и гадая вслух, что же это такое.
— К делу, братие и дружина! — воззвал Ядрей. — Ворог хитер и к обману способен. Навались!
Руссы вновь отдались работе, изредка посматривая на крепость. Печенеги схватились за мечи и луки, не обращая внимания на призывы своих сотников.
Между тем Ядрей и Рубач разглядели около полотнища человека огромного роста. Он поднял над головой стрелу, помахал ею и, наложив на лук, выстрелил. Стрела упала неподалеку от рва. Один из ратников поднял ее, оглядел и отнес воеводе.
— Тряпицей обмотана, — сообщил он.
Любопытный ратник остался было стоять рядом, но Ядрей, ласково улыбнувшись, сказал ему:
— Ты иди, сынок. Не твово ума тут дело.
Ратник уныло поплелся на свое место.
— Н-да… — Ядрей размотал со стрелы матерчатую ленту, испещренную письменами, быстро пробежал глазами текст, глянул на башню: полотнище продолжало колыхаться на ветру.
— Ну што там? — спросил нетерпеливо Рубач.
— Для разговору кличут меня.
— Тебя? A-а, приперло! — рассмеялся тысяцкий. — Не ходи. Ну их. Куда они теперь денутся?
— Ворога слушать надобно, — назидательно сказал Ядрей. — Иной раз разговорами множество жизней человеческих спасти можно! К тому ж знакомец меня кличет, Селюк. В делах купецких он завсегда был добрым товарищем. Торг с ним вести можно.
— Не ходи! Война — не торг! Заманят, убьют и войско наше здесь без головы оставят. Давай лучше я схожу.
— Эко ж ты опаский какой, — дребезжаще рассмеялся Ядрей. — И война — торг! Да еще какой. Только в ней замест гирь жизни людские на весы бросают! Прими-ка меч и кинжал, идти надобно. Русь труса не празднует! А ты изготовь молодцов-удальцов на случай чего.
— Сделаю, раз ты этак. Иди! Перун тебе в подмогу! Эй, братие, бросай работу! Изготовьте железо бранное для битвы. Глядеть будем, штоб козары воеводу нашего не обидели!
Ядрей безоружный шел в сторону ворот Саркела. Хазары толпами стояли на башнях и стенах. Навстречу ему шагал тучный высокий человек в пестром голубого шелка халате…
Станислав Пономарев вошел в литературу стремительно, буквально в течение пяти-шести лет издав в Самаре и Москве несколько исторических романов и повестей. Сфера его писательских интересов — художественное осмысление Киевской Руси. Роман "Гроза над Русью", посвященный драматическим событиям борьбы киевского князя Святослава Игоревича с Хазарским каганатом, издавался в Самарском книжном издательстве пробным тиражом и разошелся с книжных прилавков в считанные часы. Новое издание предпринимается с целью удовлетворить спрос любителей древней российской истории на книги тольяттинского писателя.
Настоящая книга — вторая часть трилогии, посвященной истории Киевской Руси. Впервые роман был опубликован Куйбышевским книжным издательством в 1989 году, а уже через год стал библиографической редкостью. Первая часть трилогии дважды выходила в свет, второй раз — значительным тиражом.События романа «Стрелы Перуна» также относятся ко времени правления великого князя Киевского Святослава Игоревича — середине 60-х годов X века. Автор в художественной форме динамично раскрывает сложную картину роста и становления единого Русского государства, его дипломатии и военных столкновений с могущественным Хазарским каганатом, непростых взаимоотношений с Византией и Волжско-Камской Булгарией.
Исторический роман "Быль о полях бранных" освещает малоизвестные для широкого читателя события в Золотой Орде и Московской Руси перед Куликовской битвой. Ей предшествовали два крупных сражения между русами и татаро-монголами: в 1377 году, когда на реке Пьяне погибло большое русское войско; и в 1378 году - на реке Воже, где пала орда темника Бегича. Об этих и других событиях рассказывает книга. Роман динамичен, увлекателен, по-новому повествует о событиях в истории русского государства во времена Великого Князя Московского и Владимирского, нареченного позднее Донским.Впервые исторический роман "Быль о полях бранных" увидел свет в 1991 году (изд.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.