Под стягом Святослава - [13]
Летко криво усмехнулся.
— Да-да, — подтвердил серьезно араб. — Мне дали перевод письма Хасдаи-ибн-Шафрута, которое этот почтенный евреи прислал Шад-Хазару в позапрошлом году, а ответа на него никак получить не может. Хотя ответ этот написан уже давно.
— А разве иудейские купцы не могут доставить в Андалус послание царское?
— Пробовали, но не смогли.
— Это евреи-то? — не поверил Летко.
— Вот именно. Путь через Румию[38] им заказан. Там царь Никифор изгнал детей Моисея из своей страны, многих казнил и ограбил. Никифору золото нужно для войны с нами, и он делает глупость за глупостью… Путь через Великую Арабию далек и опасен: халифы Арабистана[39]грызутся между собой и рвут империю Мухаммеда на части… О-о времена тяжкие! — вздохнул Хаджи-Хасан.
— Прошли бы по Руси, — сказал Летко. — У нас много евреев и никто их не трогает. В Киев-граде даже торговый конец их именем зовется.
— Урусия, да. Но через страну мадьяр и Болгарию путь им отрезан. Болгарский царь Петр смотрит в румскую сторону и делает то, чего захочет Никифор Фока. А мадьяры держат саблю против Оттона, царя германцев, у которого иудеев много и которые ссужают ему золото для войны с мадьярами и франками. Видишь сам: пути евреям в Андалус почти все закрыты. А мои люди пройдут всюду, даже по Румии, с которой воюют халифы Арабистана.
— А что в послании царском? — простодушно спросил Летко.
Хасан взял с низкого резного столика пенал из сандалового дерева, вскрыл и вынул из него свернутый в трубку лист плотной китайской бумаги с шелковым шнурком и золотой висячей печатью.
— То аллах один ведает… да царь Иосиф.
— Если аллах ведает, то и ты тоже, — поднял палец Летко и хитро подмигнул.
Хасан расхохотался, обнажив белые ровные зубы.
— Хитер, урус. Ох, хитер…
— Так что ж?
Хаджи положил документ в пенал, а из выдвинутого ящичка стола достал лист грубой желтой бумаги.
— Все читать тебе не буду, а вот это: «…и с того дня, как вступили наши предки под покров Шехины, он подчинил нам всех наших врагов и ниспроверг все народы и племена, живущие вокруг нас… Так что никто до настоящего дня не устоял перед нами. Все они нам служат и платят дань: и цари Эдома, и цари исмаильтян… Земли наши на запад достигают реки Буг, на север — до холодной страны веси и югров. Они покорны нам, страшась меча нашего…»
— Ишь ты… — Летко откинулся на подушки. — Ежели верить посланию этому, так и вся Русь под козарской пятой. Киев скоро уж сто лет как послал Итиль-хану меч вместо дани.
Хасан спрятал лист в ящик:
— Хазария снова хочет вернуть себе всех данников, которые склоняли перед ней головы и две сотни лет назад.
— Старого не воротишь!
— Как знать. Хазары точат меч на Урусию. Орду собирают большую. На помощь Мансура-ибн-Нуха[40] зовут… Я должен ответ эмира Бухары кагану-беки Хазарии передать.
— И что за ответ будет? — насторожился Летко.
— Завтра узнаешь, друг.
Русский посол задумался. Хасан пристально наблюдал за ним. Наблюдал долго, настойчиво… Но вот, словно бы стряхнув с себя оцепенение, Летко Волчий Хвост сказал:
— Да, чуть не забыл. Великий князь Святослав шлет тебе свой привет и дары богатые. Дозволь передать?
Араб утвердительно склонил голову. Летко посмотрел на прислужника Темира, тот в свою очередь — на хозяина и, получив разрешение, вышел…
Вскоре из-за полога явился Ставр с мешками. Летко кивнул, Ставр снял завязки и, охапками доставая соболиные шкурки, стал бросать их к ногам Хаджи-Хасана.
Глаза арабского купца вспыхнули, как у пантеры, увидевшей желанную добычу, а руки невольно погрузились в искрящийся мех.
«Коназ Святосляб щедро оплачивает услуги, а каган- беки Асмид все в долг норовит взять, — думал богач. — Ну что ж, и я умею быть благодарным…»
Когда Ставр опустошил мешки и отступил в сторону, Хасан встал, почтительно склонил голову перед русским послом так, как бы перед ним был сам великий князь Киевский, и молвил:
— Могуч и щедр каган Урусии Святосляб. Его счастливый меч не знает промаха. Мы наслышаны о его славной победе над каганом Ураком. Урак был великим полководцем, но пал смертию, посягнув на землю Урусов! — Хасан гордо выпрямился и добавил: — Эмир Бухары Мансур-ибн-Нух Самани не хочет быть врагом кагану Святослябу! Завтра каган-беки Асмид услышит эти слова!
Летко Волчий Хвост тоже встал, приложил руку к сердцу:
— Велик царь Бухары Мансур Великолепный! Мы рады, что он станет другом Руси… Прими послание для него от великого князя Святослава Грозного! — Он взял из рук Ставра свиток пергамента с золотой печатью. На печати был изображен барс в прыжке над перекрестьем из трех молний — личный знак властителя Киевской Руси.
Араб принял свиток двумя руками, поднес ко лбу, к губам, к сердцу и сказал торжественно:
— Исполню поручение могучего кагана Урусии. Уши эмира Бухары услышат слова дружественного ему грозного воителя Святосляба!
— Дары царю Мансуру на моем подворье. Пришли своих людей оружных, Хасан, дабы в целости доставить их владыке Бухары… Только надо так все сотворить, чтоб кто из недругов не прознал.
Араб в знак согласия склонил голову.
— А это, — Летко достал из-за пазухи синий лоскут шелка с великокняжеским знаком, — ярлык тебе на торговлю в Киев-граде… Без пошлины.
