Под солнцем Севера - [34]

К вечеру небо расчистилось от туч, светило солнце, и мы чувствовали себя достаточно бодрыми, чтобы продолжать свою работу.

Быстрое течение речки Умкавеем (одного из притоков Китепвеем) мешает отложению илистых наносов, и тут не существует обширных пойменных лугов. Встречаются лишь отдельные луговины, разъединенные темноцветными галечниками или куртинами тальников.

Такой луговиной мне и довелось заняться. Мрачноватость галечников как бы подчеркивалась пестротой цветущих трав: альпийской зубровки, и шерлериевидной камнеломки, темно-красной родиолы и северной полыни, подушкового незабудочника и альпийского лисохвоста, точечной камнеломки и отцветающей ветреницы Ричардсона. Эту разнотравно-злаковую луговину (злаков на ней раза в три больше разнотравья) кое-где подстилал седой мох в сочетании с кукушкиным льном и лишайниками: снежной цетрарией, пепельником, дактилиной и темными алекториями.

О недавнем дожде напоминали лужи, блестевшие в углублениях между кочками. Под водой еще сохранились корочки льда, но они уже подтаивали, и мочажины углублялись.

На тундровом озере, близ опушки прибрежных ивняков, поселилась полярная гагара. Она не плавала, а как-то неуклюже вылезала, или, вернее, выползала из воды, припадая к земле грудью и опираясь на крылья, показывая при этом оригинальную окраску оперения спины, словно покрытой своеобразной решеткой. Теперь птица как бы сидела, в полустоячем положении запрокинувшись назад и подняв кверху своей острый нос. Видимо, она не только ходить, но и стоять на суше не может.

Вскоре выяснилась и причина ее пребывания на берегу: в ямке находилось гнездо. На мокром моховом дне гнезда, расположенном вровень с водой, лежали два яйца. Никакой подстилки под ними не было. На фоне зеленого мха эти зеленовато-бурые яйца с черными и темно-зелеными пятнами и точками едва различались. Для кладки яиц гагары выбирают озера с очень низкими плоскими берегами. Выбраться из воды на такой берег ей не очень трудно. В то же время при малейшей опасности она может нырнуть в воду и избежать преследования.

С восточной стороны прилетела другая гагара. Обычно пары гагар гнездятся на уединенных озерах далеко одна от другой. Мне ни разу не довелось видеть их в стаях. Вскоре осторожные птицы уже плавали. На поверхности воды оставалась только узкая полоска спины — так глубоко погружают они свое туловище при плавании.

Вдруг гагары нырнули. Ныряют они не головой вниз, как утки, а словно проваливаясь в воду всем телом. Говорят, что, очутившись под водой, гагара как бы стремительно летит, взмахивая крыльями. Благодаря такому оригинальному способу передвижения птицы очень быстро преодолевают большое расстояние.

Вот и теперь, спустя короткое время, показались они посредине озера, проплыв под водой две-три сотни метров. В своей родной стихии они чувствуют себя как дома.

Среди долинной растительности выделялись крупным ростом и густотой прирусловые кустарники. На речных наносах они растут лучше, чем на междуречьях.

Проточные воды бороздят поверхность долины. Почва здесь лучше проветривается и прогревается, а вдоль прирусловья происходит протаивание и углубление мерзлых грунтов. Понижению вечной мерзлоты способствуют и сугробы снега, наметаемые сюда сильными зимними метелями с водораздела, да и сами кустарники — превосходные снегозадержатели.

Тут и благоденствовали ивы различных видов: сизая, великолепная, с ветвями, густо покрытыми, будто войлоком, желтоватым пушком, и другие. Хотелось провести рукой по их вершинам, послушать среди них едва уловимые шорохи и вдохнуть аромат свежести этих тундровых урем. Кустарниковые тальники — одно из самых привлекательных растительных сообществ тундры: обычно тут ютятся промысловые животные, да и оленей они обеспечивают отличным кормом — листвой.

Среди ив развивались вейники и иные злаки. Проникало сюда и разнотравье, правда, далеко не в таком изобилии, как злаки. Цвела кастиллея с бледно-желтыми цветками, собранными в плотное, похожее на колос соцветие, нардосмия холодная, лютики и горец… Еще не раскрыли цветочные бутоны мытники и точечная камнеломка, остролистная синюха и борец, прилистниковая лапчатка и головчатая валериана.

Густой полог ивняков мешал проникновению сюда лишайников — любителей яркого света, и теперь тут уцелела лишь исландская цетрария со своими беловато-коричневыми слоевищами из желобчато свернутых лопастей, усаженных по краям шиповидными выростами.

Вырытая почвенная яма как бы рассказала нам, что эти речные наносы — супеси, покрытые сверху тонкой дерниной мхов, подстилались мерзлым грунтом (нога в яме скрывалась по колено), к нему непосредственно прилегали гравий и галька.

Если пойменные ивняки, как обычно, теснились вместе с тундровыми травами ближе к воде, словно стремясь увидеть, в ней свое отражение, то карликовые березки (ерники), — уступая первенство, скромно ютились за ними в тылу, располагаясь неширокой зеленовато-коричневой полосой.

Хотя тощая березка, которая уже закудрявилась, вырастает всего лишь по колено, но она составляет чащобы и вроде кавказского держидерева цепляется за ноги, правда, не так свирепо, как это последнее. По сравнению с ивняками сюда проникло — больше тундровых кустарничков: вороники и голубики, брусники и иных, но зато меньше встречалось злаков.