Под шорох наших дизелей - [90]

Для меня самым неприятным моментом, связанным с местными рыбаками, стал случай возвращения в Мерс-эль-Кебир поздним вечером, когда на ослепительном фоне тысяч огней оранского бульвара Фрон-де-мер (Приморского - фр.) из за мола внезапно выскочил траулер с фелюкой на буксире.  После команды «Стоп дизель, оба полный назад!», мне оставалось лишь напряженно ждать развязки, настолько мала была дистанция. Сначала показалось, что стальной нос подлодки пропорет  «рыбака» посредине, но мы не попали даже в фелюку. Ее корма разошлась с нашим носом в дистанции буквально пары метров. Каково же было удивление стоявших на мостике лодки,  когда мы не обнаружили ровным счетом никого в рубке траулера. Похоже, ребята, отойдя от пирса, включили авторулевого и, положившись на его механические плечи, попадали в койки. Помню, что фуражка старины Хеддама еще долго находилась в приподнятом состоянии. Вставшие дыбом волосы упорно не хотели опускаться.

Другой случай, когда не хотели опускаться уже мои волосы, произошел в Аннабе в заключение «визита  доброй воли» или  «порт-уверта» (Дней открытых дверей – фр.). Командиром «010»-й был недавно назначенный капитан Шерги, волевой и самостоятельный командир, которому оставалось лишь несколько отточить мастерство управления кораблем.  Чем, собственно, мы с ним и успешно занимались. Однако чтобы лучше представить психологический фон тогдашней ситуации стоит учесть толпы восторженных алжирцев на пирсе и обостренное самолюбие молодого командира.

- Я вызову буксиры, - как бы советуясь, сообщил командир в ограждение рубки, где  скрывался я, щадя его самолюбие.

- Не позорьте мою «седую» голову, двухвальную лодку оттаскивать буксирами?!

Я понимал, что отойти от «глухого» бетонного причала не так-то просто. Как только давался ход моторами, корпус немедленно подсасывало к стенке создаваемым разрежением. Для этого существовало несколько вариантов. Первый - вверить себя буксирам, я допустить не мог, слишком много свидетелей. Учитывая их присутствие, надо было отойти быстро и эффектно. Делали мы это не впервой. В Алжире все пирсы, где мы стояли - бетонные, правда, не все сплошные. Между правой «щекой» обтекателя ГАС (гидроакустической станции) «МГ-10» и пирсом подкладывался кранец, мастерски сплетенный нашим боцманом Мишей Марченко, после чего, не отдавая носового конца, давался ход вперед внешним мотором. Корма медленно, но верно отходила, и вот тут наступал момент истины. Надо было вовремя дать средний ход назад внутренним мотором и, отдав носовой конец,… убираться восвояси под ликующие возгласы толпы.

Теоретически было все ясно, но «эстрадный эффект», похоже, заставил Шерги нервничать, и отход дважды срывался. Не успевая нащупать момент начала работы моторами «враздрай», командиру запарывал маневр вчистую. Толпа на пирсе начала роптать. Шерги, волнуясь, перешел на французский, упомянув слово «реморкёр» (буксир - фр.), в чем его незамедлительно поддержал штурман Бахрия - известный перестраховщик. Надо сказать, что задачу значительно осложняло присутствие по корме лодки  двух крупных транспортов, ошвартованных борт к борту.

Пытаясь спасти положение, а главное престиж подводников, я предложил четко выполнить мои команды, а уж если не получится - вернуться к теме буксиров. Поморщась, Шерги  согласился. То ли неистребимый дух противоречия, то ли все тот же публичный эффект, привел к секундной задержке в репетовании команд, чуть было не приведшей к трагической развязке. Обтекатель ГАС «МГ-15», возвышавшийся столбиком на носу лодки, начал слишком быстро уваливаться под развал левого борта югославского сухогруза, стремительно надвигавшегося  с кормы. Наступал момент, когда было нужно выбирать - либо завершить маневр на грани фола, либо зависнуть, превратив его в посмешище, правда, никого не поцарапав… Я предпочел первое, ведь все-таки мы пришли в Аннабу не для того, чтобы смешить людей. Работал левый мотор средний назад, лодка обтекала «югослава» с минимальной дистанцией. Как вдруг из ближайшего к его носу иллюминатора высунулась голова. Ее хозяин что-то пристально высматривал в корме, не подозревая, что над ней уже навис «нож гильотины» в виде нашей ГАС. Стоящие на мостике замерли. Кричать было бессмысленно, шум ликующей толпы заглушал всё. Кроме голоса нашего боцмана.

- Береги балду, мать твою…!

Югослав нервно оглянулся, и едва его перекошенное от ужаса лицо скрылось в проеме, как по иллюминатору скользнул, оставив легкую царапину, обтекатель нашей ГАС.  Ни у меня, ни у Шерги не было слов. Одни буквы…

С тех пор мы научились понимать друг друга без слов. И уезжал я на родину с уверенностью, что лодка остается в надежных руках.

Майора Шерги назначили командиром первой лодки 877 проекта, получившей наименование «012» или «Раис Хадж».

НОВЫЕ ЛИЦА – СТАРЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Январь 1984 года. Море Альборан. Полигон боевой подготовки в районе островов Хабибас. ПЛ «010» предстоит атаковать торпедами ОБК (отряд боевых кораблей), состоящий из СКР, двух МРК и  БДК (большой десантный корабль английской постройки). Ветераны первой волны укрепили команду ПЛ «011», а также пополнили недавно созданный в дивизионе резервный экипаж - будущий экипаж ПЛ «012». В результате кадровых перемещений на борту «010»-й появились люди, совершенно не говорящие по-русски. Их ярким представителем оказался и новый командир - майор Херда. Бывший командир ГИСУ (гидрографического судна), построенного в Японии он охотно переходил на японский, что сводило эффективность общения до минимума. К счастью, мои первичные успехи на ниве французского позволяли найти общий язык с подопечным, демонстрировавшим серьезное желание стать подводником. В его послужном списке значилось также командование тральщиком, который он, в конце концов, посадил на мель, но меня это совершенно не трогало. «Битый» командир, вопреки мнению отечественных кадровиков, не так уж плох, особенно если при этом сохранил служебное рвение. Но, что удивительно для надводника, майор Херда  сильно укачивался, хотя подобно Нельсону, мостик не оставлял. Так было и на сей раз.  Несмотря на полное отсутствие ветра, лодку изрядно мотало с борта на борт.