Под шорох наших дизелей - [76]
- Поездкой в Сахару. Мы давно о ней мечтаем, а тут майские праздники на носу.
Опытный член Политбюро ФНО (Фронт национального освобождения, руководящей, а значит единственной политической партии Алжира в то время), прекрасно знавший нашу организацию, произнес классическую фразу: «Если ваши разрешат, почему бы и нет? Обязательно выделим транспорт».
Воодушевившись, при первой же возможности отправился на «виллу», где располагалось командование СВС во главе с генерал-лейтенантом бронетанковых войск Мокрополовым. Генерал прекрасно относился к подводникам со дня нашего знакомства, и мне казалось, что успех дела предрешен.
- Ты что, командир, спятил что ли? Не слышал про академика Бондаренко?
Начало обескураживало. Перебирая в уме возможные аргументы, я выпалил:
- Не знаю, что случилось с академиком, но группа нуждается в психологической разгрузке. Больше года без семей, плавали как проклятые, сами знаете в каких условиях. Может недалеко, но часто и, наконец, местная сторона берет на себя организацию экскурсии.
- А если что-то случиться, местная сторона будет отвечать? Неделю назад академику Бондаренко, приехавшему на конференцию, тоже приспичило съездить в Сахару. Выскочил бешеный верблюд, бац, и нет академика. Чего ты там не видел, верблюдов? У нас они тоже есть, к тому же двугорбые, не то, что какие-то дромадеры.
- При чем тут верблюды, товарищ генерал? - упорствовал я, поймав себя на мысли, что запечатлеться во флотской форме посреди пустыни Сахара было бы совсем не лишне. - Древнеримские города Джемилля и Тимгад, Большой песчаный эрг, да и вообще, быть в Алжире и не посетить величайшую в мире пустыню! Вы же меня знаете, зря рисковать не будем и начальников не подведем.
- Поэтому и говорю, что знаю. Помню как вы «гусарили», погружаясь с неотработанными алжирцами над «Марианской впадиной».
Речь шла о прошлогоднем инциденте с отработкой срочного погружения в полигоне с двухкилометровой глубиной, когда местный боцман, лишившись чувств от передозировки, тщетно пытался утопить наш «пароход».
- Чтобы получить отработанных моряков надо работать, чем мы и занимаемся, товарищ генерал. Вот и местный главком нас похвалил.
- Как же, слышал.- Мне показалось, что металла в интонациях генерала слегка поубавилось, однако до победы было еще далеко.
- И чего вам не сидится дома, как всем порядочным СВС-ам? - продолжал шеф.
- Все порядочные СВС-ы сидят по вечерам в обнимку с семьями.
- Ну, уел, знаешь ведь, что все делаем, чтобы ускорить процесс.
- Все равно праздники. Целых пять дней (по условиям контракта нерабочими днями для СВС были не только свои праздники, но и страны пребывания).
- Хорошо, - раздраженно изрек генерал, давая понять, что разговор окончен, - дам «добро», если его даст алжирская сторона.
«Вот те на! - Подумал я, - Замкнутый круг. Где же возьмешь оба «добра» одновременно? Придется блефовать».
На очередной аудиенции с полковником Беннелесом я бодро заявил, что разрешение своего командования имеется, после чего, опираясь на полученное от него согласие, легко добился первого, полагая, что никому и в голову не придет сопоставлять факты по времени.
Было решено, что для советского экипажа ПЛ «010», в котором оставалось 13 человек, будет выделен автобус, при условии, что бензин и оплату отелей мы берем на себя. Мы со стармехом Юрой Филипповым немедленно принялись за проработку маршрута.
- Ребята, радуйтесь, едем в Сахару, - торжественно объявил я на утреннем построении.
- Ура-а-а! - дружно прокричали офицеры, мичмана и оставшиеся «срочники».
Подобная реакция не явилась неожиданностью, так как перспектива проведения предстоящих праздников в душных бетонных коробках пригорода Алжира Регайи могла бы обрадовать лишь зацикленных на заработках «бескрылых» СВС-ов, вроде недавно убывшего на родину «дядю Ваню» Мычалова - бывшего коменданта «Андалузии» (турпоселка Les Andalouses, в котором проживали, помимо прочих, офицеры-подводники).
Процесс его отъезда сопровождался стенаниями, которые немногочисленные провожающие (я да механик Филиппов) должны были расценить как боль предстоящей разлуки с замечательной страной Алжир и его чудными обитателями. Бьюсь об заклад, что ни одной книги об этой стране он ни до, ни после прочитать так и не удосужился. Откровенно говоря, мы не собирались его провожать, учитывая то, сколько гадостей от него исходило, но его обаятельная жена Валентина явно не заслуживала оскорбления «под занавес». Никто из бывших «прихлебателей» Мычалова даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь немолодой паре добраться до вокзала. Взяв дивизионный «лендровер», мы с честью исполнили долг джентльменов. Несомненной наградой стала фраза, произнесенная растроганной Валентиной на прощанье: «Мы вас так любили, несмотря на все гадости, которые постоянно рассказывал мой муж...»
«Муж» с видом кающегося барбоса, опрокинувшего накрытый стол на хозяйском пикнике, нелепо торчал из тамбура. Мы с Юрой позволили себе расхохотаться лишь, когда поезд окончательно скрылся из вида. Заодно вспомнили и маниакальную сосредоточенность дяди Вани в ходе ежедневных пробежек по андалузскому пляжу. Незадолго до отъезда Мычалов сознался, что года два назад нашел на берегу ассигнацию в 100 динаров и все это время пытался повторить удачу…
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.
В сборнике представлены произведения выдающегося писателя Фридриха Горенштейна (1932–2002), посвященные Израилю и судьбе этого государства. Ранее не издававшиеся в России публицистические эссе и трактат-памфлет свидетельствуют о глубоком знании темы и блистательном даре Горенштейна-полемиста. Завершает книгу синопсис сценария «Еврейские истории, рассказанные в израильских ресторанах», в финале которого писатель с надеждой утверждает: «Был, есть и будет над крышей еврейского дома Божий посланец, Ангел-хранитель, тем более теперь не под чужой, а под своей, ближайшей, крышей будет играть музыка, слышен свободный смех…».
В повести рассматриваются проблемы современного общества, обусловленные потерей семейных ценностей. Постепенно материальная составляющая взяла верх над такими понятиями, как верность, любовь и забота. В течение полугода происходит череда событий, которая усиливает либо перестраивает жизненные позиции героев, позволяет наладить новую жизнь и сохранить семейные ценности.
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.
Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.