Под шорох наших дизелей - [53]

Помню, даже в Африку долетали забавные истории, связанные с Рогачем - «истребителем замполитов». У нас с ним сложились вполне нормальные, ровные отношения. И сцепились мы лишь однажды по какому-то пустяку. Помню, каким-то ветром его занесло в мою каюту. Видимо в поисках замполита Вали Завгороднего. Утром этого дня он участвовал в проверке нашего экипажа и, как мне сообщили, на вечернем «разборе полетов» довел до своих питомцев результат: «Сегодня проверяли казарму Апрелева, настрою никакого, наглядности - ноль! Все обрывано. Под кроватями грязные «спортсменки» (видимо, спортивные тапочки!- С.А.) валяются. Зашел в гальюн, дерьмо в голове не укладывается!»…

Похоже, ему было о чем поговорить с нашим замом. Однако, заметив на стене каюты угрюмую лысую физиономию, покрашенную синей краской, да еще в рамочке, он поинтересовался: «Командир, это ещё кто? У нас принято вождей вешать».

Нечто похожее я незадолго до этого услышал из уст командира береговой базы нашей эскадры, капитана 1 ранга Романычева, веселого и жизнерадостного, как это бывает часто у людей с избыточным весом, офицера. Сопровождая своего начальника в обходе казармы и разделяя его возмущение по поводу невесть откуда взявшейся, а главное, не заделанной  дыры в одной из стеклянных переборок матросского кубрика, он доверительно нагнулся ко мне и спросил: «У вас что, портретов вождей не хватает?»

Моя картинка была вырезана из немецкого журнала «Фото» пару лет назад. Недавно попалась на глаза, и теперь, вот, стала частью интерьера командирской каюты, придавая ей определенный колорит.

- Так что вы хотите этим сказать? - не унимался Рогач?

- Ничего, просто нравится, и все тут. Хотя, пожалуй, можете считать ее портретом образцового подводника, отдавшего все силы службе.

- Советую снять, а то не совсем понятно к чему вы призываете!

Из памяти еще не выветрился и случай десятилетней давности, когда в штурманскую рубку подводной лодки «С-11», проходившей проверку перед «автономкой», не представившись, ввалился офицер политуправления СФ. Он молча обвел пристальным взглядом скромную обстановку моего рабочего места, и вдруг его глаза загорелись. Он аккуратно снял, закрепленную на одном из приборов полоску бумаги, свернул ее в трубочку и засунул в карман. После чего строго посмотрел на меня и грозно произнес: «Мы еще поговорим, что вы имели в виду».

Больше я его, слава богу, никогда не встречал, а на той полоске было написано всего лишь:  «Служба - службой, а работать надо!»

Беседа  в  знакомой  тональности  начала  порядком  надоедать, и я поспешил ее закончить:

- По крайней мере, я, Николай Алексеевич, не призываю вступать в японский императорский флот!

- А кто это призывает? - настороженно поинтересовался Рогач.

- Не знаю, но плакат висит в вашем штабе.

- Что-о-о?

Стоит ли говорить, что мы немедленно проследовали в штаб бригады. Прямо над входом висел внушительных размеров плакат, призывающий немедленно пополнить ряды славных советских мичманов. Осанистый  представитель этой когорты красовался на фоне... японского военно-морского флага. Вполне возможно, что художник имел в виду обычный рассвет или закат солнца, но количество и цвет стилизованных «лучей» не оставляли никаких поводов для сомнений. На следующий день плакат бесследно исчез, а картинка в каюте оставалась вплоть до моего убытия на учебу в академию...

Завершая рассказ о Валентине Завгороднем, в общем-то, достойном осуждения лишь за уныние, которое, как известно, является одним из смертных грехов, хочется заметить, что именно такие люди чаще других становятся жертвами розыгрышей.

Некоторое время после прихода нашей лодки в Мерс-эль-Кебир экипаж оставался в полном составе. Первыми отправлялись на родину те моряки, специальности  которых  не считались нашими алжирскими подопечными жизненно необходимыми. Разумеется, в их число входил и замполит, которого поначалу собирались «легендировать», как помощника, но вскоре эту затею отбросили, как бессмысленную. Алжирцы чуяли замполитов за версту. К тому же, ничего, кроме партполитпросвета Валентин предложить не мог, а поэтому был обречен возглавить отъезжающую группу.  Подготовка  к отъезду совпала с первыми выходами в море в составе смешанного экипажа и последующими демонстрациями «товара лицом».

К нам постоянно наезжали местные знаменитости и крупные военные чины. Шутка ли, АНДР становится подводной державой!  Как доверительно сообщил мой подопечный, первый командир алжирской подлодки капитан Ахмед Хеддам, его подводники воспринимались обществом, чуть ли не как космонавты. Мы радовались за них от всей души...

В тот день после возвращения с моря (все еще под нашим военно-морским флагом) у нас произошло два события. Во-первых, местная сторона настоятельно попросила не поднимать больше на носу корабля «гюйс» (Крепостной флаг - поднимается на кораблях второго ранга и выше наряду с военно-морским флагом), поскольку звезда на алом фоне кое-кого раздражает. Я ответил, что это совершенно невозможно, вызвав «скрежет зубовный» на уровне командира главной военно-морской базы...

Именно это мы обсуждали с нашим военно-морским атташе за обедом, который сопровождался некоторым количеством доброго «токайского».