Под шорох наших дизелей - [29]
Меня проверял усталый пожилой капитан 2 ранга, и, похоже, остался доволен. Еще бы, крысиных гнезд в ящиках для секстанов не выявлено, матчасть в строю, невязки не превышают допустимых величин, а командир БЧ – хорошо воспитанный офицер, способный выслушать старшего товарища, даже если ему это абсолютно не интересно. Я узнал, что мой визави - однокашник адмирала В.Н. Чернавина (тогда еще командира дивизии), но в отличие от последнего, практически вышел «в тираж». Причем не столько по возрасту, сколько потому что…еврей. У меня чуть было не вырвалось – Так у нас на эскадре половина флагманских евреи, однако никто не жалуется! – но промолчал, не рискнув затягивать исповедь.
- Ладно, молодой человек, плывите дальше, я доложу, что у вас все в порядке!
- Мерси боку!
Гораздо веселей проходила проверка химслужбы, которую на наших лодках возглавлял старший помощник командира. Незатейливая матчасть: радиометры, газоанализаторы, регенерация, РДУ и пр. повседневно эксплуатировалась вахтенными отсеков и в целом находилась в рабочем состоянии. Химик-санинструктор отчасти подчинялся доктору и вел немудрящую документацию, замыкаясь на старпома. Однако у нас на корабле непосредственно перед выходом произошла трагедия – от несчастной любви повесился мичман Зуев, на смену которому пришел «святой» в области химии моряк-срочник. СПК, обнаружив, что знания «пришельца» сродни его собственным, занервничал, но не надолго. По ходу нашего путешествия Виталик все уверенней исполнял ответственные обязанности начхима, зычно рявкая в «каштан»:
- Внимание по кораблю! Приготовиться к выбросу мусора! Сконцентрировать мусор и отработанную регенерацию во 2-м и 4-м отсеках.
Выброс мусора был любимейшей процедурой старпома - прожженного курильщика, курившего «для пущего кайфа» минимум по три сигареты сразу.
- Ну, чего тебе не понятно? Концентрируй мусор, Масюлис, мать твою!
- Чего?
- Тащи мусор, тебе говорят!
- Так вы же сказали концентрируй!?...
Теперь представлялась прекрасная возможность уточнить, каких именно высот достигла служба «Х» подводной лодки «С-7».
В ЦП появился вальяжный капитан 1 ранга - флагманский химик Северного флота и с интонациями театрального профессора «Нуте-с, батенька, предъявите-ка документы химслужбы!» - обратился к Виталику Кабанову, уставившегося на него, «как варан на новые ворота».
- Нету у меня никаких документов! С меня и ЖБП хватит! – К ужасу присутствующих буркнул старпом, странно насупившись. НШ с командиром недоуменно переглянулись. Главный химик входил в раж.
- Как это нет? Позовите своего мичмана-химика.
- И мичмана нету!
- А где же он? – Пытаясь сохранить невозмутимость, упорствовал флагманский.
- Да повесился! – Обыденным тоном прокомментировал старпом.
- Когда? – вскричал капитан 1 ранга.
- В день открытия 25-го съезда! – гордо продекламировал Виталик, ведь он говорил сущую правду.
Такой правды проверяющий вынести не смог. Со словами «Да пошли вы все!» он покинул Центральный, беспрерывно качая головой.
Остальные подразделения мучили долго, но не до смерти. Особенно досталось Саше Курскому – недавнему «герою эфира». Но как ему перепало под вечер – сказ особый! Бланш под левый глаз от любимого подчиненного – матроса Резовского был если не совсем заслужен, то вполне закономерен. Освободившийся от гнета комиссии экипаж настолько заигрался в футбол, что не заметил, как подкралась ночь. Еще, еще, чуть-чуть! Ну, давайте еще немного! И вот результат налицо! К чести Александра стоит сказать, что, несмотря на травму, поля он не покинул. Игра прекратилась лишь, когда мы совсем перестали видеть мяч. Перед тем как окрестные сопки поглотила мгла, своим красноватым оттенком они успели вызвать во мне устойчивое впечатление, что все это происходит на Марсе.
Кому откровенно не повезло так это Коле Новикову. Оказалось, что во время швартовки корпус лодки напоролся на какой-то штырь, торчавший из пирса, причем ниже ватерлинии. Пробили цистерну, корабль стал медленно, но верно крениться на левый борт. Стармех отправился за помощью на единственный военный корабль - СКР, стоявший неподалеку. На его счастье командиром БЧ-5 там оказался однокашник по пушкинскому училищу. Не прошло и суток, как дыра в борту была заварена, но согласитесь, работать, когда все вокруг отдыхают – дело не из приятных!
Культпоход в городскую баню позволил, наконец, познакомиться с жизнью гарнизона Белушки, как ласково величали поселок старожилы. Градообразующим фактором, как вы понимаете, было наличие здесь структуры Государственного Центрального Полигона – места испытаний ядерного шита родины. Его прообразом стал «Объект 700», строительство которого началось в соответствии с закрытым постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 31 июля 1954 года. На какое-то время становище Губа Белушья, откуда спешно выселили коренное население, превратилось в строго засекреченную «Амдерму-2» (она же - Архангельск-400). На каменных глыбах, обильно поросших мхами, возвышалось десятка три стандартных пятиэтажек. Дует здесь почти всегда, сильно и отовсюду. Погода, которой наслаждались мы, была скорее исключением из правил. Бывает. В 1962 г. Никита Сергеевич, посетив Гремиху, знаменитую ветрами и причудами климата, был настолько обласкан природой, что чуть было не отменил полярку. У счастью, в тот раз Первого секретаря удалось урезонить.
Причудливый калейдоскоп, все грани которого поворачиваются к читателю под разными углами и в итоге собираются в удивительный роман о памяти, восприятии и цикличности истории. 1988 год. Молодой историк Сол Адлер собирается в ГДР. Незадолго до отъезда на пешеходном переходе Эбби-роуд его едва не сбивает автомобиль. Не придав этому значения, он спешит на встречу со своей подружкой, чтобы воссоздать знаменитый снимок с обложки «Битлз», но несостоявшаяся авария запустит цепочку событий, которым на первый взгляд сложно найти объяснение – они будто противоречат друг другу и происходят не в свое время. Почему подружка Сола так бесцеремонно выставила его за дверь? На самом ли деле его немецкий переводчик – агент Штази или же он сам – жертва слежки? Зачем он носит в пиджаке игрушечный деревянный поезд и при чем тут ананасы?
Горячо влюбленный в природу родного края, Р. Бедичек посвятил эту книгу животному миру жаркого Техаса. Сохраняя сугубо научный подход к изложению любопытных наблюдений, автор не старается «задавить» читателя обилием специальной терминологии, заражает фанатичной преданностью предмету своего внимания, благодаря чему грамотное с научной точки зрения исследование превращается в восторженный гимн природе, его поразительному многообразию, мудрости, обилию тайн и прекрасных открытий.
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.
«…Этот проклятый вирус никуда не делся. Он все лето косил и косил людей. А в августе пришла его «вторая волна», которая оказалась хуже первой. Седьмой месяц жили в этой напасти. И все вокруг в людской жизни менялось и ломалось, неожиданно. Но главное, повторяли: из дома не выходить. Особенно старым людям. В радость ли — такие прогулки. Бредешь словно в чужом городе, полупустом. Не люди, а маски вокруг: белые, синие, черные… И чужие глаза — настороже».
Повесть известной писательницы Нины Платоновой «Я детству сказал до свиданья» рассказывает о Саше Булатове — трудном подростке из неблагополучной семьи, волею обстоятельств оказавшемся в исправительно-трудовой колонии. Написанная в несколько необычной манере, она привлекает внимание своей исповедальной формой, пронизана верой в человека — творца своей судьбы. Книга адресуется юношеству.