Под шорох наших дизелей - [2]
ВИДЯЕВО
..И чай с малиной и морошкой
Там в одиночестве не пьют...
А. Ипатов
Пишу эти строки с особым душевным трепетом, поскольку речь идет об одном из тех мест, где был по-настоящему счастлив. Может быть потому, что именно там начиналась самостоятельная жизнь. Разумеется, все это говорится не в обиду родному Севастополю и Ленинграду-Петербургу, где живу по сей день. Речь идет о поселке Видяево, расположенном в полусотне километров к северо-западу от Мурманска, ныне печально известном всему миру в связи с трагедией «Курска».
В 1958 г. здесь появилось селение Урица по имени речушки, впадавшей в одноименную губу, а с начала 60-х базировалось соединение дизельных подводных лодок, переведенных из Западной Лицы. Неудивительно, что население составляли преимущественно семьи подводников. И вскоре поселок был переименован в честь легендарного командира «Щ-421» Федора Видяева. Бюст героя Великой Отечественной украшал главную и единственную площадь, которую пересекала единственная улица, носившая имя Героя Советского Союза И.Ф. Кучеренко. К середине 70-х на ней стояла дюжина стандартных «хрущевок», а изгибом она повторяла речку Урицу. Несмотря на скромные размеры, ширина ее не превышала 15 метров, это была замечательная речушка, очень чистая и богатая семгой. Свое начало она брала из озера Большое Ура-губское, протекая затем через другое озеро со значащим названьем - Питьевое, кристальной водой которого и питала видяевский водопровод. Мы ее пили да похваливали. Ни о каких фильтрах в ту пору речи, конечно, не шло.
В районе «городских ворот» - КПП, прибывшие в Видяево впервые начинали чувствовать приближение моря. Из окна автобуса даже виднелся его кусочек - губа Урица - место базирования подводных лодок 9-й эскадры Краснознаменного Северного Флота. Появлялись матросы, довольно вяло проверявшие документы, по сравнению со строгими, но корректными пограничниками. «Зеленые» буравили пассажиров взглядом чуть раньше, у развилки перед поселком Ура-Губа - последним гражданском поселении на нашем пути, где располагался зажиточный по тогдашним понятиям рыбколхоз «Энергия». Здесь же заканчивала свой бег к морю полноводная и временами бурная река Ура, разбавляя пресной водой одноименный залив. К Видяево вел шестикилометровый отрезок «бетонки» с замысловатым поворотом под названием «тещин язык», ставший неодолимым препятствием для многих водителей, особенно тех, кто навеселе. С ним связывали и массу забавных случаев, один из которых произошел при мне.
«УАЗик» начальника штаба эскадры галантно притормозил возле двух женщин, нагруженных авоськами после набега на ура-губский магазин. Выбор там был невелик, но зато совершенно не зависел от периодически вводимого на флоте «сухого закона», чем видяевцы охотно пользовались. Когда в ходе форсирования «тещиного языка» автомобиль опрокинулся, и невредимые пассажиры благополучно выползли из салона, стало ясно, за чем тетки путешествовали в сельмаг. Адмиральский мундир был равномерно покрыт битыми яйцами, что вызвало красочную тираду его носителя, в которой самой пристойной частью было:
- Чтоб я еще раз…
Мы с другом наблюдали происходящее со склона сопки, единодушно заключив, что негоже джентльмену раскаиваться в добрых поступках, даже если те принесли ему ущерб, тем более что в большинстве случаев именно так и случается.
Поднимался шлагбаум КПП, и вы въезжали в одну из секретных баз советских подводных лодок, расположенных на Кольском полуострове. Спустившись с пригорка, автобус оказывался на небольшой площади. Там была конечная остановка, а в 1977-м появился Дом офицеров, роль которого до этого выполнял дощатый и неказистый клуб - одно из старейших зданий поселка наряду с находившейся неподалеку гауптвахтой. Это соседство порой многое упрощало. А близость к базе и отсутствие бюрократических проволочек, свойственных подобным учреждениям, немало способствовало повышению уровня воинской дисциплины, а значит и боеготовности, ради чего мы здесь собственно и служили.
История помнит, как в Урицу прибыл огромный баркас из Североморска, на котором живописно восседало несколько десятков переподготовщиков - офицеров запаса, более известных в народе как «военнопленные». Обмундировали их, как повелось, во что попало, не особенно утруждаясь уточнением размеров, не говоря уже о подгонке формы по фигуре. Порой казалось, что интенданты по-своему развлекаются, стараясь обрядить «военнопленных» посмешнее. Высокие получали шинели, обрезанные «по самое некуда», в то время как коротышки - максимальной длины - до пола в духе времен Первой империалистической. В толпе мелькали разнообразнейшие головные уборы: от растерзанных ушанок до бескозырок старинного покроя, на которых угадывались надписи «Пересветъ», «Ослябя», но никак не «Северный флот». Среди призванных на сборы была масса интеллигентных людей: инженеров, учителей…, но, попав в столь специфическую среду, они охотно сливались с массой, предпочитая сохранять нарочито бомжеватый вид. Впрочем, слово БОМЖ вошло в обиход несколько позже, а они выглядели, выражаясь языком одного из начальников, как «сброд блатных и шайка нищих». Бывали, конечно, и отрадные исключения. Но редко. Организация переподготовки лежала на командирах кораблей, к которым приписывали «партизан» (еще один распространенный эпитет!), но чаще всего от них отмахивались, предоставляя вариться в собственном соку. Чем те успешно и занимались.
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.