Под шапкой Мономаха - [169]

Ю.П. Фигатнер обвинил С.Ф. Платонова в том, что вплоть до последнего времени тот позволял бывшему шефу жандармов В.Ф. Джунковскому работать с его личным архивом, который хранится в Пушкинском Доме. По требованию Ю.П. Фигатнера Общее собрание приняло заявление С.Ф. Платонова о сложении с себя обязанностей директора Пушкинского Дома[299]. Академику А.Е. Ферсману было поручено принять меры к всестороннему выяснению обстоятельств дела. В объяснительной записке С.Ф. Платонов рассказал о поступлении документов в академические учреждения. Их хранение там он обосновал постановлением Комиссии при ВЦИК по содействию работам АН СССР от 16 декабря 1926 года, согласно которому запрещалась передача кому бы то ни было архивных и музейных материалов из общесоюзных учреждений[300]. Это решение Президиум Академии рассматривал как обязательное правило, не допускавшее исключений. Ознакомившись с представленными документами, А.Е. Ферсман составил «Докладную записку по вопросу о хранении политических документов в АН». Его выводы сводились к тому, что Президиум не имел ясной картины о существующих фондах и не довел дело до конца. Вина С.Ф. Платонова, по его словам, сводилась к тому, что «вопрос был ошибочно поставлен в плоскость формальных взаимоотношений и споров с другими хранилищами, но не по существу хранившихся документов, их актуальности и важности». Учитывая постановление Совнаркома СССР, А.Е. Ферсман предложил С.Ф. Платонову уйти с занимаемых в Академии административных должностей. 8 ноября отставка была утверждена. Началась новая волна увольнений, которая затронула ближайших сотрудников и друзей С.Ф. Платонова. Обвинения в их адрес имели политический контекст. Состав правительственной комиссии также претерпел изменения: в нее вошли следователи Ленинградского ГПУ. С конца октября начались аресты.

Поначалу вопросу о «незаконном хранении» документов придавалось первостепенное значение. Совнарком СССР образовал следственную группу, в конце ноября она прибыла в Ленинград. Выяснилось, что «криминальные» документы поступили в Академические архивохранилища законным путем в составе коллекций из частных пожертвований и хранились открыто. Часть материалов, в том числе архив Корпуса жандармов, спасенный от уничтожения академиком А.А. Шахматовым, была сдана в Центральный архив РСФСР. Что касается архива В.Ф. Джунковского, то он поступил на хранение в 1915 года, согласно заявлению владельца. При этом за В.Ф. Джунковским пожизненно было закреплено право работы с собственными документами[301]. В 1929 году бывший шеф жандармов жил в Москве и свободно ездил в Ленинград. С.Ф. Платонов не имел оснований лишать его возможности заниматься в подведомственном ему архиве. После установления этих фактов обвинение в «незаконном хранении» отошло на второй план.

Следователи ГПУ убедились в бесперспективности этого дела. Но для обоснования легенды о «вредительстве» научной интеллигенции прямых доказательств не требовалось. Задача состояла в том, чтобы взбудоражить страну сообщением о раскрытии тайного заговора, имевшего целью свержение Советской власти. Оставалось подобрать исполнителей. С.Ф. Платонова, как создателя крупной научной школы, часто ездившего за границу и поддерживавшего связи с эмигрантскими кругами, можно было представить в качестве руководителя контрреволюционной организации. Громкий политический процесс готовился с весны 1929 года. Непосредственный повод дали официальные контакты С.Ф. Платонова с правительственными учреждениями относительно советско-германских раскопок в Эски-Кермене. План археологических изысканий в Крыму возник в Германии еще в 1918 году. Подготовительные работы курировал тогда командующий группой армий «Киев» генерал-фельдмаршал Г. Эйхгорн. В Берлине действовала специальная комиссия, включавшая представителей немецкого Генерального штаба, были выделены средства для проведения раскопок. Убийство Эйхгорна эсерами и Ноябрьская революция в Германии заставили немецкую сторону отказаться от намеченного плана[302]. Воспользовавшись этой исторической аналогией, следователи ГПУ обвинили ученого в связях с немецким Генеральным штабом с целью организации интервенции и возведения на российский престол своего бывшего ученика великого князя Андрея Владимировича[303].

«Дело академика С.Ф. Платонова» развивалось параллельно курсу «Советизации Академии наук». В январе 1930 года постоянный представитель ОГПУ по Ленинградской области санкционировал арест группы известных историков.

С.Ф. Платонов был в их числе. Следствие длилось полтора года. Аресту подвергались четыре академика: С.Ф. Платонов, Н.П. Лихачев, М.К. Любавский, А.Е. Тарле, – а также их многочисленные ученики, сотрудники и знакомые. Привлечение к следствию Центрального бюро краеведения – организации, имевшей отделения в различных уголках страны, – придало «делу» всесоюзный размах. Тем не менее открытый показательный процесс был свернут[304]. Развивая экономические связи с Германией, советское государство стремилось избежать сложностей в международных отношениях. Решение приняла коллегия ОГПУ.