Под сенью виноградных лоз - [103]

– Натали! – начал он, сделав шаг вперед. Но она остановила его негромким:

– Ты не должен был приходить сюда.

– Я не мог больше оставаться вдали от тебя. Мысль о том, что ты одна и что ты страдаешь, была невыносима, и я…

– Он знал. – Казалось, она не слышала ни единого слова из тех, что он к ней обращал. Ошеломленный этим открытием, он воздержался от комментариев и стоял, выжидая, думая о том, не ошибся ли в ней. Повернувшись, она посмотрела на него затравленным взглядом и, ломая руки, произнесла: – Наверняка он знал. Иначе зачем он нас преследовал?

– Я изводил себя этим же вопросом. – Он приблизился к ней. Но мы должны смириться с тем, что никогда не узнаем ответа. – Он легонько сжал руки, которые она положила ему на плечи. От этого прикосновения она вздрогнула, но не отпрянула, и Клей понял, что страшиться ему нечего. – Я хотел свободы для нас, хотел, чтобы мы были вместе. Но не такой ценой. Нет, не такой! – Склонившись к ней, он потерся губами о ее волосы. – Я люблю тебя больше жизни! Если ты возненавидишь меня теперь, я этого не вынесу!

С тихим стоном она повернулась и всем телом прижалась к нему. Он обнял ее с теплотой и нежностью, ни к чему ее не принуждая, нет, сейчас не время. Позже, когда он удостоверится в том, что чувство вины утихомирилось и упреков не будет, он сумеет заговорить о главном.

Балконные двери большой гостиной были открыты. Поколебавшись, Келли вошла внутрь, в прохладный сумрак, столь живительный после солнечного зноя.

Остановившись, она подняла на лоб очки с темными стеклами, сунув дужки их в почти просохшие волосы. Она искала Кэтрин, но в комнате никого не было.

Из мраморного холла доносились голоса, и Келли пошла туда на разведку, почти бесшумно, так как босые ее ноги утопали в персидском ковре, покрывавшем пол гостиной. Но не успела она выйти за дверь, как в гостиную вошла миссис Варгас – та слегка удивилась, застав в комнате человека.

– Могу я быть вам чем-то полезна, мисс?

Задержав взгляд на босых ногах Келли, она покосилась на короткий красно-коричневый халат, накинутый Келли поверх купальника.

– Думаю, нет, спасибо. – Келли видела, что домоправительница считает ее одежду неподходящей для гостиной. – Я искала Кэтрин.

– Мне кажется, мадам сейчас в музыкальном салоне. Если вы…

– Нет-нет, – поспешно прервала ее Келли. – Я только хотела узнать, в котором часу обед.

– В семь, мисс.

– Благодарю. – Ловко обогнув домоправительницу, она устремилась к двери и столкнулась в ней с Кэтрин.

– Как вам понравился наш бассейн? – осведомилась Кэтрин безукоризненно вежливыми интонациями хозяйки дома.

Пробормотав, что понравился, Келли тут же поняла, что этого недостаточно.

– Я привыкла много работать на свежем воздухе, но здесь с самого дня прибытия у меня совершенно не было времени для физических упражнений. Поплавать – это как раз то, что мне было нужно. – Она хотела и дальше развить эту тему, но заметила, что Кэтрин не слушает ее. Внимание ее было сосредоточено на голосах в мраморном холле.

– Там кто-то есть?

Рука Келли потянулась поправить халат, распахнувшийся на груди.

– Гил и Клей уходят, – отвечала Кэтрин. – Они приходили к Натали с соболезнованиями.

Услыхав, как открывается входная дверь. Келли выглянула из гостиной, чтобы посмотреть на уходящих; этот неожиданный, учитывая более чем прохладные отношения Кэтрин и сына, визит вызвал ее любопытство. Оба визитера уже ступили за порог – Гила видно уже не было. Клей же обернулся к баронессе, державшей им дверь. Сказав ей что-то, он поднял руку и погладил ее по щеке. Келли остолбенела, изумленная нескрываемой интимностью этого жеста. Она робко подняла глаза на Кэтрин.

– Наверное, такова доступная Клею форма выражения сочувствия, – отрезала та с холодностью, утвердившей Келли в ее изначальном подозрении.

Итак, Клей и Натали Фужер не только знакомые и не только друзья. Однако скорбь баронессы об Эмиле производит впечатление абсолютно искренней. Озадаченная этим парадоксом, Келли размышляла о нем, направляясь по лестнице в ванную, чтобы принять душ перед обедом.

18

Люстра с хрустальными подвесками заливала светом просторный холл, прогоняя вечерний сумрак. Полированный мрамор пола и лестничных пролетов отражал этот свет, и мягкий блеск его контрастировал с холодной торжественностью холла при дневном освещении.

Но Сэму вид этот был настолько привычен, что, не замечая этих нюансов освещения, он большими шагами пересек холл и взлетел по лестнице. Мысли его заняты были двумя вещами – мечтой о прохладном душе и мечтой о Келли, причем главным для него был, конечно, не душ. С самого утра он ждал, когда наконец закончится этот день и наступит вечер. И вечер наступил, хоть и позже намеченного. На верхней площадке лестницы, оторвавшись от поблескивающих оловом перил, он пересек холл второго этажа и направился к себе. Но проходя мимо двери Келли, он невольно замедлил шаг и, поколебавшись, приблизился к двери и постучал.

– Войдите. – Тяжелая дверь приглушала ее голос, доносился лишь самый звук, низкий тембр его.

Сжав круглую ручку двери, он повернул ее. Толкнув дверь, он вступил в сумрак комнаты. Полной тьмы не было – в гостиной горела лампа, но свет ее был скорее декоративным, нежели функциональным.