Под русским знаменем - [41]

Быстро было покончено с опаснейшим делом... Рыжая гора оказалась взята с поразительной быстротой, но битва не кончилась, она только ещё начиналась...

Турки занимали надбрежные высоты, да за Осмой высился их грозный редут, поражавший нещадным огнём орудий тщетно пытавшихся переправиться через реку стрелков Добровольского и уже начавший стрелять по полкам Скобелева.

В кромешный ад превратились берега ещё недавно тихой, сонной речки. Грохот русских и турецких орудий слился в единый рёв некоего фантастического чудовища. Снаряды шипели, свистели, жужжали, гудели, рвались с оглушительным треском. Смерть носилась всюду. Трупы русских и турок, густой дым пожара над Ловчей — всё это завершало собой мрачную картину сего ужасного боя... И вдруг среди всего невообразимого хаоса звуков раздались стройные звуки военного оркестра. Показался полк, шедший с высот к берегу Осмы с распущенными знамёнами. Это были казанцы. Скобелев сам их вёл в опаснейшее место. Спокойный, даже улыбающийся, не торопясь, ехал он впереди полка. Перед ним была площадка, от которой вёл спуск к городу. Лишь подведя к ней казанцев, Скобелев скомандовал им «вперёд!», а сам остался пропускать следовавшие за передовыми псковские батальоны. Этим приходилось совсем плохо. Турки из-за Осмы заметили это движение и сосредоточили на наступающих сильный орудийный огонь. Казанцы прошли сравнительно благополучно. Но зато турецкие снаряды рвались в самой гуще псковичей. Одна из гранат, разорвавшись, сразила сразу двадцать человек, но псковичи шли так же твёрдо, как и казанцы. На них смотрел, пропуская их мимо себя, сам Скобелев. Богатыри видели, что и генерал подвергается такой же опасности, как они, но видели они также, что он, этот их «белый вождь», не обращает никакого внимания на рвавшиеся над головой снаряды и остаётся спокойным даже тогда, когда сама смерть, казалось, приближается к нему...

Вслед за псковичами успели подобраться четыре орудия. Скобелев установил их на площадке, которую занимали казанцы, и сейчас же русские пушки принялись громить заречный редут. Это значительно облегчило путь наступавшим. Один из русских снарядов разорвался внутри редута. Облака чёрного дыма окутали турецкую позицию, показались было языки пламени, но турки сумели быстро погасить пожар. Однако Скобелев уже воспользовался недолгим ослаблением неприятельского огня и занял Ловчу третьим батальоном казанцев, а калужский и либавский полки подвёл к берегу Осмы несколько западнее городка.

В это время к изнемогавшим уже на Осме стрелкам Добровольского и к примкнувшей к ним сводногвардейской полуроте подоспел на помощь ревельский полк, и благодаря этому русским удалось удержать берег в своих руках.

Битва близилась к своему завершению. Ловча была уже в руках русских, оставалось только взятием позиций за Осмой довершить победу. Как-то само собой вышло, что руководство боем перешло к Скобелеву, и Михаил Дмитриевич мастерски воспользовался этим. Он не стал спешить с переправой, а собрал к себе все, какие только было возможно, войска. Был уже на исходе третий час дня. Солнце жгло невыносимо. Солдаты были одеты по приказанию Скобелева в зимние мундиры. Но теперь мало кто обращал внимание на зной, на жажду, на усталость. Все — и солдаты, и офицеры — горели желанием поскорее покончить с Ловчей, сломить последний оплот турок на берегу Осмы. Кругом рокотали барабаны, пели трубы кавалеристов. Семнадцать батальонов и одиннадцать эскадронов и сотен собралось под рукой Скобелева, и, дав людям немного отдохнуть, Белый генерал кинул их за Осму.

Невиданное зрелище представляли атакующие. Впереди шли с развёрнутыми знамёнами и музыкантами калужцы и либавцы, справа рота за ротой вступали в бой ревельцы, слева — казанские роты. Турецкий редут обратился в адскую машину, высылавшую навстречу наступавшим тысячи смертей. Ружейные выстрелы трещали с такой скоростью, что звуки их походили на перестук тысяч молотков. Пули сыпались, как будто какой-то чудовищный гигант высыпал их разом из огромной вместимости мешка. Но этот свинцовый град не останавливал героев. Осма преградила им путь, они пошли вброд через реку. Эстляндский полк дрогнул было и замешкался в своём общем наступлении, и сейчас же перед ним появился «белый вождь». Скобелев прибегнул тут уже к испытанному им приёму: он заставил полк под градом турецких пуль проделать ружейные приёмы, и оробевшие было люди успокоились, пришли в себя и, ободрённые своим любимым генералом, неустрашимо двинулись вперёд. Скобелев уже опередил их. Его красный значок носился по всему полю битвы. Перед редутом оказалось кладбище с высокими стоячими турецкими памятниками усопшим. Михаил Дмитриевич указал на них уже подбегавшим отдельным солдатам. Прячась за камни, они подвигались к редуту, не замечаемые его защитниками, сосредоточившими всё своё внимание на подходивших полках. Повторилось то же, что было на Рыжей горе. Калужцы, либавцы, ревельцы, сохраняя фронт, ударили на редут, и в это время в тылу турок загремело «ура!»... Крохотная кучка — не более чем человек в пятьдесят — успела подобраться незаметно и тоже, произведя переполох своим внезапным появлением, с безумной дерзостью кинулась на редут с той стороны, откуда турки никак? не могли ожидать русских. На помощь атакуемым кинулся было последний турецкий резерв, стоявший у Плевненского шоссе, но он угодил под сабли кавказских казаков, а в это время редут был взят...