Ослабив узел галстука, он заложил линейку в так и не раскрытую папку, гордо выпятил грудь и, слегка дернув правым плечом, провозгласил:
— Что-то много нынче начальников развелось! Я увольняюсь, к чертям собачьим! — под ошарашенными взглядами выступающего на сцене трио, он направился к выходу.
— А это где? — безнадежно крикнула было ему вслед Танька.
Вокруг тут же поднялась суета, все ослабляли узлы слишком тугих шейных символов покорности и, не обращая внимания на руководство, шумно переговариваясь, направлялись вслед за распорядителем.
— Не заморачивайся, — успокоила опечалившуюся подругу Мелл, — найдем еще твоих «чертей». Хочешь, я его сейчас…
Танька устало махнула рукой и тоже направилась к выходу. Помещение почти опустело.
— Постойте, пожалуйста, — неожиданно писклявым голоском раздалась жалобная просьба. — А мы как же? В смысле — я? И эти…
Девочки оглянулись. Дым развеялся, красные сполохи куда-то пропали. Жалкое зрелище внутри зеленой окружности поочередно шмыгало носом и умоляюще искало сочувствия.
Танька приподняла правую руку и слегка повела пальчиком в воздухе. Окружность разомкнулась, выпуская пленников сцены на волю.
— Да я вам сейчас… — взъерошенный юношеский реваншизм пал от подзатыльника папаши.
— Спасибо, конечно, — продолжил голосок старшего, — только вы не представляете, что натворили.
«Чего ему еще от нас нужно? В живых оставили, мало разве?
Может, его развеять? — предложило Второе Я.
Нет уж! Твои фантазии достойны большего. Надо ж было додуматься… — Танька сотворила из существ небольшое плоское произведение искусства.»
«Могла бы его в рамку оформить, — подсказала Мелл.»
«Вот чего ты бездельничаешь, а? — повернулась к подруге. — Хотела попробовать — вперед, все в твоих руках!»
— Ты чего злюка? — вслух оторопело воззрилась на тощий комок плохого настроения обладательница странных косичек.
— Да так, — неопределенно поделилась в ответ. — Мы с собой это творение заберем?
— Трофей? — сразу повеселела Мелл. — Дома на стене повесим!
— В кухне. Аппетит портить. Угу, — снова помрачнела Танька.
— Да что с тобой?!
— Сама не пойму. Я их сущность не убила ведь, только приостановила развитие и сделала картиной. А все равно печально: они такие же, как и я.
— Вот не надо! Ты неповторима! Единственная в мире! И вообще! — внезапно чуть не расплакалась.
— А ты теперь чего?! — выяснять отношения в опустевшем подвале было неуютно и Танька, прихватив полотно с фантазией, переместила всех домой.
Коньки тут же упали с плеч. Бережно прислонив к стене темного коридора свое творение, девочка повернулась к подруге и обняла ладошками ее плачущее лицо.
— Почему мы никогда не говорим о своих чувствах друг к другу, о переживаниях? О любви, короче, — остановила скатывающуюся слезу Мелл, обреченно замирая в нежных руках.
— Ты чего это? Ну, я тебя люблю. Так, что ли? — смутилась Танька.
— Я тоже тебя люблю, — покраснела в ответ. — Но не о том.
— Я стесняюсь, если честно, — прозвучало пояснение.
— И я… — раздалось эхо.
— И что теперь?
* * *
— Кажется, угомонились, — сглотнув густую слюну, предположил техник. — Сходи, посмотри, чего там? — кивнул на дверь.
— А чего я? Сам иди… — несмело ссутулился оператор.
— Тебя не жалко, я себе еще одного выдумаю, — раздалось веселое.
— А может это ты моя фантазия?
— Так ты мазохист?! — обрадовался техник. — Сейчас твой вымысел воображаемым подсрачником исправит кому-то нерешительность.
* * *
«Вам бы все веселиться, — показался из-за угла теплый заспанный котенок, — а меня совсем забросили. От скуки уже выть собирался, — пожаловался вполне искренне.»
Выгнувшись дугой, леопард зевнул. Мотнул хвостом и, подхватив его кончик клыками, гордо уплыл на кухню.
Не сговариваясь, Мелл и Танька прыснули от смеха. Оторваться друг от друга было выше их понимания момента. Пришлось догонять серого в пятнышко, крепко держась за руки.
— Ты же самый пушистый! — присев на корточки, девчонки сыпали комплиментами поверх нежных поглаживаний мягкой шерстки.
— Самый ласковый…
— Опасный и кровожадный!
— Лучший защитник…
— Быстрый, как смерть!
— Грациозный, как…
«Леопард! Вот! — додумала Танькино Второе Я.
Он и есть леопард, — тут же остудила себя.»
«Я и есть леопард, — укоризненно поддержал Лютый.»
«Он и есть леопард! — одновременно засмеялась Мелл.»
Обниматься втроем было легче, повалившись на пол. Хохотали вслух, громко и самозабвенно. Так, что появившемуся в дверях Волку стало завидно. Млея от наслаждения, он боялся шелохнуться, чтобы не спугнуть ликование радости.
— И давно вы рядом? — опираясь на руку, другой Мелл смахнула забаву с глаз.
— Тридцать семь секунд, — улыбаясь, Танька подскочила к папе одновременно с котенком. Подпрыгнув, зацепилась за его шею и чмокнула в щеку. Лютый уже сидел на плече гостя и щекотал усами его ухо.
— С тобой никакой романтики! Называется, хотел сюрприз сделать, тортик купил… — виновато протянул висящую на веревочках круглую коробку. Второй рукой умудрялся гладить Лютика. — Хоть бы дома отключала бдительность.
— И это говорит смерть-шпион! Да романтику с поводка спускать можно только перед самоубийством!
Ответом послужили недоуменные взгляды: два — сверху, один — справа.
