— Куда?! Держись за мной и не вмешивайся, мне тоже развлечься хочется, — снова куда-то назад сказал Волк.
Смерть-шпион стал расслабленным и с виду немного сонным. Только неожиданно возникали молнии его рук, коротко вскрикивали лоточники и мелькали капельки крови из разбитых носов несогласных.
Тане действо понравилось, раньше она не видела развлечений профессионалов. Тренировки и спарринги на Курорте были, скорее, разминкой любителя. Это не походило и на выбранный ею стиль вращения в потоке энергии: Волк бил, словно плетью и при этом был полностью расслаблен.
— Это как ты делаешь? Я не пробовала так еще, дай и мне немножко, — трепыхалась позади папы веселая девчонка, но не рисковала нарушать запрет.
— Это просто, — сказал не поворачиваясь Волк. — Отпускаешь заранее взведенную пружину, и рука сама летит, только направление выбирай. Поняла? На, попробуй на этом уроде, — отодвинулся в сторону добрый папа.
Танюша скользнула вперед и с удовольствием выпустила на свободу свою руку. Лицо под ладошкой вмялось в обратную сторону, лезшие в драку отпрянули. Тушка «урода» сползла под прилавок.
— Не сильно, только нос разбей, — прозвучало с опозданием наставление родителя. — Н-да. Ну, хоть курточку не испачкала, — вокруг все испуганно притихли.
— Ой…
— Что делать будем? Он мертв уже. Пойдешь домой, я здесь сам буду расхлебывать…
— Вместе пойдем, я сейчас, — Танька полезла к трупу под прилавок, посмотрела на него внимательно:
«И что нужно? Как оживляют? Руки на него положить или молнии пускать?
Не смеши меня, руками не поможешь. Просто верни его к первоначальному виду. Или время сдвинь… Ё! — раздробленное лицо быстро перетекло в маленькое личико младенца, существо вздохнуло, чихнуло, открыло глазенки. Выглядело это жутко.
Дура, не настолько первоначальный! На пару минут назад верни и все!
Я волнуюсь! Сейчас, — лицо снова превратилось в мешанину окровавленных костей и вновь стало прежним, злым.»
Человек сделал вдох, открыл глаза:
— Тыварь, урониля меня! — стал трепыхаться торговец на грязном асфальте.
Танька вылезла обратно, под растерянными взглядами взяла за руку Волка:
— Пойдем домой, ладно?
— Только не рассказывай мне по дороге характеристики овощей и мяска.
— Почему?
— Если нас не забросают гирями от весов, то я сдохну от голода: рыбу-то я больше не ем.
— Еще грибы существуют, — попыталась разрядить обстановку Танька, на прощание приказывая окружающим забыть о происшествии.
* * *
— Это было в «девятом наборе»? — пролепетал вопрос оператор.
— Только работа со временем, — сглотнул комок техник. — Оживить так нельзя, нарушается общий поток бытия…
— Ты чего несешь?
— Сам не знаю. Просто в голову пришло. Вдруг.
— Представляешь, если ей вздумается до нас добраться?
Все равно пришлось многое отправлять в стирку: не принято носить одежду, которая побывала в неприятностях. Это понимал и Волк. Дома долго молчали, даже Лютик не приставал, чувствуя общее настроение.
Когда добрались до согревающего чая с имбирем, мокрая после душа голова Таньки уже стала высыхать, а Волк постепенно смирился с увиденным.
— Бери варенье, зря что ль выбирали? — папа пододвинул красивую баночку поближе к дочке. — Тебе же восполнять энергию нужно?
Танька махнула рукой:
— Чушь, — и вздохнула обреченно. — Теперь понимаешь, о чем я говорила? Веришь?
— Верю. Только ты ангел, а не дьявол, я долго думал. Воскрешают ангелы…
— Ангелы помогают стать добрее! А я всех делаю злобными скотами!
— Ты показываешь сущность человека, разве это плохо?
— Его недостатки, — кивнула в ответ Танька. — Только не помогаю исправить.
— А это и не нужно! Если человек сам не исправляет недостатки, если нуждается в помощи — никакого толка нет от такой коррекции! — подался вперед Волк.
— Я зло приношу. Видишь, что с тобой сделала? Жить после такого как?
— А по-твоему до тебя я жил?
Замолчали каждый о своем, задумчиво прихлебывая остывающий напиток.
* * *
— Она накличет беду на эту реальность, — сделал печальный вывод оператор.
— С какого перепуга? Он обещал подумать? Выводы его собственные? Не внушенные? Вот и не переживай, — успокоил техник.
* * *
Перед сном Танька поинтересовалась у Волка:
— Нас прервали, там, на базаре. Как же бороться с раздвоением языка? Если жлобов нельзя уничтожить?
— Ума не приложу. Я свожу к минимуму общение с такими людьми. И не все жлобы общаются на суржике, многие маскируются под нормальных людей. Как и не все говорящие на этом кошмаре — жлобы. Не смешивай понятия. Хотя взаимозависимость сильная, — печально вздохнул папа.
— А законом запретить не пытались?
— Толк какой? И посерьезнее законы не соблюдаются…
— Если высмеять? Стыдно неграмотным будет…
— Вот меня сейчас — рассмешила, это да! Суржиконосцы во всеуслышание с экранов телевизоров кричат, что это их язык, они гордятся этим! Тычут всем в лицо свою жлобскую натуру и хоть бы хны! В прошлом за такое заявление им бы закрыли доступ к любому эфиру, редактора программы — выгнали бы за профнепригодность. Да и саму программу, где прозвучало подобное заявление, закрыли б к чертям собачьим! А, ладно! Не надо о печальном.
— Второй раз слышу о собачьих чертях. А какие еще бывают? Котячьи? — поинтересовалась вполне искренне.
