Под пурпурными стягами - [6]

. В семье у нас, однако, все произошло как раз наоборот. В день моего рождения в доме оказались одни женщины: моя тетя и матушка с сестренкой. А из мужчин — лишь я один, но вряд ли я годился для такого ответственного деяния. Словом, руководить церемонией подношения Цзаовану было некому, из-за чего тетка неоднократно выражала свое недовольство. За три дня до праздника в лавке «Инланьчжай» «Сияющая орхидея», — где маньчжуры и китайцы обычно покупали лепешки-бобо, тетя приобрела несколько кусочков настоящего гуаньдунского сахара — не того низкопробного, которым нередко торгуют лоточники, рыхлого и пористого, быстро тающего в тепле, а такого, который по своей крепости не уступит хорошему булыжнику. Попробуйте откусить маленький кусочек — мигом обломаете зубы. Кроме сахара, тетя купила один цзинь[17] «южных сладостей». Свои покупки она прикрыла тарелкой и спрятала в самый дальний уголок своей комнаты, чтобы их никто не обнаружил, даже бог домашнего очага. Она надеялась, что после всех церемоний ей удастся незаметно от всех взять часть сладостей, сунуть их под одеяло и втихомолку полакомиться. Конечно, была опасность сломать зубы, но вряд ли кто догадается, отчего они сломались. Сложность операции заключалась в том, что ее следовала провести за спиной бога, чтобы и он ни о чем не догадался, потому что иначе последует божественное порицание. Подумать только! Во всем доме ни одного мужчины! Тетя кипела от злости, которую непременно надо на кого-то излить, хотя бы на племянницу — мою сестренку, девушку добрую, несколько наивную и совершенно неспособную противостоять разбушевавшейся стихий. Когда тетя начинала браниться, сестренка сразу терялась и глаза ее наполнялись слезами. «Тетушка! Тетушка!..» — только и могла проговорить она в ответ.

К счастью, в тот день к нам пришла старшая сестра, вышедшая к тому времени замуж. Моя сестра была на редкость красива: овальное личико с тонким изящным подбородком наподобие цветка лотоса; ясные глаза и красиво очерченные брови. Одевалась она со вкусом и даже с изяществом. Ее вид радовал глаз не только когда она носила теплую накидку из пурпурного атласа, но и когда надевала голубое холщовое платье. Ее волосы порой были уложены в нарядную прическу — «двуголовку», а иногда заколоты в простой пучок. У сестры была тонкая талия, придававшая ее фигуре стройность, а всем ее движениям легкость, которая была особенно заметна, когда сестра садилась на стул, вставала или склонялась в поклоне. Держалась она всегда очень прямо, и, лишь когда смеялась, стан ее немного сгибался, будто у нее перехватывало дыхание, отчего мне становилось ее немного жалко. Ее смех был удивительно искренний и чистый. Родные и друзья — решительно все, даже наша тетя, — любили ее, и лишь одна свекровь, твердила, что в невестке нет ни красоты, ни благородства.

— А все отчего? — В голосе свекрови звучала издевка. — Оттого, что твой отец — простой солдат и получает всего-навсего три ляна серебра в месяц!

Свекровь была женщина с норовом и на редкость привередливая. С особой строгостью она относилась к прислуге, считая, что та непременно должна выкладываться на работе и гнуть спину до полного изнеможения. Когда в доме появилась невестка, надобность в служанке отпала, так как с ролью прислуги прекрасно справлялась сестра. После прихода в дом мужа сестра в течение нескольких дней носила модную прическу, похожую на небольшую башню, и спала, не распуская волосы даже на ночь. Чтобы сделать подобную прическу, надо иметь много времени. А где его взять, если, едва забрезжит рассвет и послышится надсадный кашель свекрови, нужно немедленно бежать к ней и пожелать ей здоровья. Появляться же перед старухой простоволосой ни в коем случае нельзя — это почти преступление! Небо еще не просветлело, а надо уже идти на улицу к лоточнику, чтобы купить для свекрови мучного хвороста и лепешек «лошадиное копытце». Молодая женщина, любившая когда-то сладко поспать, выйдя замуж, приучила себя вставать ни свет ни заря. Проснется до рассвета, тихонько приоткроет дверь и выйдет наружу. Если в небе мерцали три звезды[18], значит, час слишком ранний. Возвратившись в дом, она одевалась и, сев на кан, погружалась в дремоту. Ложиться в постель она не решалась, потому что боялась уснуть ненароком, а тогда беда! В доме мужа сестра делала решительно все: убирала комнаты, стряпала обед, заваривала чай, занималась рукодельем. Но чем старательнее она работала, тем больше дел ей подсовывала свекровь и тем настырней она становилась со своими поучениями. Сама старуха не делала ничего — палец о палец не ударит. Разве что только без посторонней помощи подносила пищу ко рту. Но глаза и язык у нее находились в непрестанном движении. Стоило сестре попасться ей на глаза, немедленно следовал срочный приказ. Дел у сестры было всегда невпроворот. Надо все хорошенько продумать и рассчитать, чтобы в домашней суете чего-нибудь не перепутать. Через несколько месяцев после замужества у сестры появились две тонкие, но глубокие морщинки на лбу, как раз над самыми бровями. Рассказывать мужу о своих обидах она не решалась, боясь, что ее жалобы принесут ей лишь неприятности. Не делилась она своими заботами и в родительском доме — не хотела огорчать матушку. Когда матушка спрашивала ее, как она живет, сестра с улыбкой отвечала: — Ничего! Правда ничего! Не волнуйтесь, матушка! Больше всего сестра боялась сказать что-то лишнее тете, зная ее вспыльчивый нрав — чуть что, мигом взорвется, будто настоящая бомба! Однако от небольших услуг тетки сестра не отказывалась, и вот почему. Свекровь заставляла сестру нарядно одеваться и пышно себя украшать, но денег — даже мелочь на румяна, пудру и масло для волос — не давала. Когда тетка спрашивала, нужны ли ей деньги, сестра низко опускала голову и всем видом своим показывала, что у нее нет ни гроша. Если говорить начистоту, тетя проявляла свое милосердие без особой охоты, а оказывала помощь сестре лишь потому, что среди маньчжуров сан тетушки весьма почитался. Поэтому, проявляя сочувствие к племяннице, тетя могла поднять свою собственную репутацию. К тому же просьба сестры была совсем ничтожная — какие-то несколько чохов! Почему бы раз-другой не проявить великодушие и человечность? Свекровь, по всей видимости, знала об этом, но молчала, считая, что материнская семья обязана помогать замужней дочери, потому что дочь вроде как бы товар с наценкой. Но думаю, что тетина помощь таила в себе еще одну причину: тетка делала это в пику свекрови.