Под перекрёстным огнём. Том 2 - [85]

Пятым присутствующим был человек, имя которого знало всего несколько человек на планете. Настоящее имя, подлинное. Ненастоящих у него было множество, но и их узнать простому смертному было проблематично. Этот человек решал, кому жить, кому нет на этой огромной земле, и при санкции императора те, кто жить недостоин, им же в лучший мир и отправлялись. У него не было собственного отдела в императорской гвардии, потому назвать его главой чего-либо сложно… Но главы отделов, кто знал о его существовании, вставали перед этим человеком на задние лапки и разве что за палкой не бегали — и только потому, что тот её им не кидал. Он скорее тоже был куратором направления, но одного единственного, в работе которого знал ВСЁ.

Все эти люди, кроме принца, сидели на террасе императорского летнего дворца на Маргарите, качаяись в тростниковых креслах и попивали хорошее вино. На лицах каждого было написано удовлетворение — они только что коллективно сделали большую работу и наслаждались этим. Так же на лицах была написана тревога, но в будущем времени — то, что они сделали, повлечёт за собой огромные последствия и заботы. Но именно сегодня и сейчас находилась та грань, когда «вчера» уже прошло, а «завтра» ещё не наступило. Единственный момент в вечности, когда можно действительно расслабиться и отметить достижения бутылочкой-другой хорошего перуанского, выращенного на лучших элитных виноградниках Центральной Кордильеры лет эдак семьдесят назад, всё это время ожидавшего своего часа в дворцовых кладовых. Люди праздновали. И им было чем гордиться.

— Таким образом, — подошёл принц к завершающей фазе донесения, — я считаю, что он выберет Изабеллу, несмотря на все мои усилия и невзирая на попытки окружения королевы донести до него пагубность и бесперспективность этого выбора. Он — романтик, обуян лучшими чувствами и эмоциями, считает реальностью только их, и с этим ничего невозможно поделать. Я так же сделала всё, чтоб донести до него пагубность последствий этого выбора, но он не хочет слушать. Давить же не решилась — это опасно, он слишком независимый и своевольный, будет только хуже.

Они встречаются сегодня вечером — когда ты получишь это донесение, всё уже произойдёт. Но я решила написать сейчас, пока есть время и возможность, а если мои оценки разойдутся с делом, напишу отдельный обстоятельный отчёт. Бэль по моим сведениям приглашение приняла и сама рвётся в бой — её искра тоже не угасла. Какие у всего этого будут последствия — прогнозировать не берусь, но если возникнут мысли, буду писать по мере их поступления, по мере накопления информации.

Так же прошу выделить мне дополнительные средства на оперативные расходы — Хуан окупил мне часть потраченных на него средств, но всё же благодаря твоей просьбе за ним приглядывать, я трачу куда больше, чем может позволить мне доход от «Рио-де-ла-Платы».

— Кажется, это ключевые слова письма, неправда ли? — весело засмеялся сеньор Хименес.

— Исключительно умная девочка. Себастьян, твоя дочка просто золото. Такие на дороге не валяются! — подключился сеньор Герреро.

Император кивнул обоим, задумался, нахмурился и, качая головой, проговорил, обращаясь к сыну:

— Фернандо, ты подлец! Заставить заниматься девочку такой ерундой! При том, что она твоя кровная сестра, а не кто-то-там-неважно-кто!

Инфант империи оторвал от глаз распечатку и улыбнулся.

— Отец, ты же знаешь, это оптимальный вариант. Здесь, на Земле, она была бы под ударом. Даже в Техасе. Даже в Патагонии. Там она, во-первых, в безопасности, во-вторых, при деле, в-третьих, под присмотром. И таскает нам каштаны из огня на чисто женском поприще, которому, кстати, обзавидуется любая сеньорита её возраста и положения. Это её собственная синекура, и девочка честно отрабатывает вложенное, чтоб оной не лишиться. Один вот этот перл её чего стоит! — Он глазами вернулся к тексту и продолжил чтение. — «Нет, Фрейя ему нравится, безусловно. Как и Мерседес. Но выберет он Изабеллу — привязанность к ней исторически более давняя и… Не знаю, как описать. От самой Изабеллы исходит некий шарм, от которого сходят с ума все самцы вокруг. И Хуан — не исключение.

Моё мнение, Фернандо, если тебе оно, конечно, интересно…»

При слове «интересно» все присутствующие вновь жидко засмеялись.

— Фернандо, может всё же отдашь её в моё ведомство? — улыбнулся пятый присутствующий, куратор тайной службы. — «Если, конечно, интересно»!.. — повторил он, смакуя.

Инфант покачал головой.

— Самому такие нужны. Да и ты слышал истории всех покушений на неё и мать. Сумеешь защитить?

— Сумею, — кивнул службист.

— Отставить! — в шутку прикрикнул император, хотя все понимали, в шутке лишь доля шутки. — Девочка останется на Венере. Это не обсуждается.

Фернандо кивнул и дочитал.

— «Моё мнение, Фернандо, если, конечно, оно тебе интересно — Хуан просто маленький. Он — мальчик, не нюхавший пороху, не живший в клоаке под названием «высшее общество». Не дравшийся там за каждый метр своего пути по сияющим золотом коврам, чтоб тебя там не облили помоями и не слили в сортире. Он не знает жизни, потому руководствуется эмоциями и чувствами, а не целесообрасностью. Господи, Фернандо, пишу и сама удивляюсь! Ему ведь всего девятнадцать! ДЕВЯТНАДЦАТЬ! Великое счастье, что он вообще смог чего-то достичь! Потому не думаю, что стоит предъявлять к нему повышенные требования — он таков, каков есть. Он обязательно станет более умным и опытным, но для этого надо время…»