Под одной крышей - [65]

— Как видно, мне хотелось есть, а не спать, сна уже ни в одном глазу. Но не велика беда, все равно лягу. Если ко мне придут, впустите, нечего мне одной горе мыкать, не так ли?

— Если буду дома, охотно впущу, — пообещала Мари.

— А куда вы собираетесь? Послушайтесь моего совета: не путайтесь с андялфёльдцами.

— Но ведь они — рабочие, мне хорошо с ними.

— Они скверные люди, уверяю вас. — Малика вздохнула, встала и отстранила ногой валявшееся на полу платье. — Большой беспорядок здесь. Не хотите взять себе это платье? Во всяком случае, хоть будет что надеть, пока не привезете из Буды свои вещи.

— Если продадите и если подойдет…

— Полно, неужто вы хотите его купить? Старая тряпка, да еще грязная к тому же. Если вы так горды и не хотите взять даром, постирайте мне что-нибудь — и все тут. Эта комната тоже… а впрочем, мне все равно…

Красивое зеленое платье… внизу оторочено черным, надо отделку закрепить, а то совсем оторвется… Мари набросила на руку платье, взяла связанное в узелок белье, блузки, положила все в ванной.

— Баронесса просит кастрюлю горячей воды, — сказала она Луйзе, спустившись вниз, и, хлопоча у плиты, выпалила одним духом: — Она дала мне платье, зеленое, его я тоже хочу постирать. Лаци не приехал?

— Пока нет, — последовал безрадостный ответ.

Луйза ушла в комнату, а Мари побежала наверх с горячей водой. В темной прихожей чуть не наступила на Жигу. Он неподвижно сидел на задних лапах перед дверью на кухню и, когда Мари приблизилась к нему, быстро отскочил и завилял длинным хвостом. Какой милый песик… В Пецеле у них тоже была собака, Жучка, они взяли ее щенком. Жила она во дворе, всегда была грязная, запаршивевшая. Мальчишки пинали ее, били палками, мучили. Как же она визжала, несчастная, иногда пропадала по нескольку дней. Потом стала огромной, злющей, как дикий зверь, собакой. У Жучки тоже были такие же влажные, блестящие, теплые глаза, и она точно так же выпрашивала хоть немного ласки и тепла.

— Ну идем, Жига…

Она уже выжала зеленое платье, бледно-желтую ночную сорочку, комбинации и трусы развесила на спинки стульев и на дуге душа, осталась только одна розовая батистовая блузка. Мари стояла возле корыта, прислушиваясь к тишине. Баронесса спит у себя в комнате, волосы ее рассыпаны по подушке, глаза, оттененные темными кругами, закрыты. Как только она могла лечь в такой грязи! Какую сомнительную историю рассказала насчет своей тети. «Зачем мне знать, куда она ходит, что делает? Во всяком случае, это очень скверно, когда жена не может терпеливо ждать своего мужа», — подумала Мари.

Она стояла у корыта, быстрыми и ловкими движениями стирала блузку. Да, она терпеливо ждет, ведь все может статься. И то, что Винце уже здесь, в родной стране, только далеко. Может быть, он отморозил ноги или еще что-нибудь с ним стряслось, но при первой же возможности Винце отправится в путь. Весточки о себе он дать не может, письма оттуда не доходят, поэтому может явиться в любой день… Будет искать ее в Буде, стучать в замурованное окно, затем пойдет к Келеменам. Господин Фекете откроет дверь и увидит незнакомого солдата, худого, обросшего, с бородой. Теперь многие носят бороду. «Вам кого? — спросит господин Фекете. — А, Винце Палфи. Слышите, Йолан? Маришку разыскивает муж!» Винце отправится на улицу Надор и, когда постучит, она подумает, что это писклявый Рене… пройдет не меньше минуты, прежде чем она в бородатом, худом солдате узнает своего Винце…

Мари дрожала, углы губ у нее подергивались. Что за глупые мысли лезут в голову. Ей даже чудится шорох шагов, как неуютно в этой большой, чужой квартире…

Вдруг позади нее выросла фигура Луйзы. Мари вздрогнула, словно ее поймали на месте преступления.

— На, возьми ключ от двери, — сказала Луйза. — Я ухожу.

Мари залепетала, виновато улыбнувшись:

— Куда ты собралась?

— На площадь Телеки, отвезу печки, загромоздили всю кухню.

— И я с тобой… минутку… только повешу сушить…

Незачем им тащиться обеим. Лучше, чтобы кто-нибудь оставался дома, в любую минуту могут спросить дворника. Поэтому-то, если у Мари есть время, пусть лучше спустится вниз, а она постарается вернуться как можно быстрее. С этими словами Луйза положила ключ на стул и ушла, не взглянув даже на развешенное белье. Когда за ней закрылась дверь, подала голос баронесса:

— Кто приходил?

— Это ко мне, — ответила Мари, просовывая в дверь голову. — Сестра.

— Меня никто не спрашивал?

— Нет.

Малика потянулась, подняла руки, растопырила пальцы, осмотрела длинные ногти, каждый в отдельности.

— Встать бы, но ни ванны, ничего нет, да и комната эта… кому захочется идти в такой свинарник…

Мари торопливо сказала:

— Мне необходимо спуститься вниз. Сестра уходит, а я должна присмотреть за домом.

— Полно, кому нужны эти старые развалины.

— Такой порядок! — И Мари закрыла дверь. Заговорщицки подмигнула Жиге, тихонько свистнула, и они наперегонки побежали вниз.

Малика капризно оттопырила губы, уставилась на дверь — именно такой взгляд устремляла она обычно прямо в лоб Мари, — затем до самого подбородка натянула одеяло и застыла в такой позе. Холодно и темно в этой комнате, самым разумным было бы, конечно, поехать домой, в Чобад. Она и пыталась уехать, и не ее вина, если это не удалось. Рене и у Западного вокзала не отходил от нее ни на шаг. Она вполне могла бы устроиться на площадке вагона, села бы на сумку и доехала. Но Рене и мысли подобной не допускал: нельзя ехать в переполненном поезде, чернь раздавит насмерть, после обеда, мол, снова придем на вокзал, разве не успеет она уехать следующим поездом? Просил навестить его, он живет на кольце Терез, ведь она еще не видела его квартиру. Так настойчиво просил, что пришлось пойти, вот так-то…