Под одной крышей - [62]

— Луйза… что ж, Луйза наверняка что-нибудь придумает, — ответила Мари, и на душе у нее потеплело.

У Западного вокзала Чепаи прощается, кивает им, говорит, что ей нужно зайти по делу, и направляется в сторону моста Маргит. Юли же, прощаясь, просит у Мари адрес.

— Если подвернется работа, приду к вам, надеюсь, сестра не прогонит?

— Как так прогонит? — ужасается Мари. — К сестре столько людей приходит, и чтобы она моей гостье указала на дверь! Нет, нет, в крайнем случае у меня есть и своя квартира, коммунальная.

Они хохочут, пожимают друг другу руки и расходятся в разные стороны — одна направо, другая налево.

14

Луйза встретила ее сообщение словами:

— Вот как, значит, погорела твоя работа! Жаль, но мне это весьма кстати.

Дело в том, что Лаци, оказывается, воспылал страстью к поездкам. Ходят, сказал он, товарные поезда — на небольшие расстояния, где не взорваны пути или их уже восстановили. Выйдет человек на железнодорожное полотно в районе Западного вокзала с вещами для обмена за спиной, выждет, когда тронется какой-нибудь состав, вскочит на площадку вагона и едет, куда довезут.

— Каким бы старьем ты ни набила рюкзак, Луйза, крестьяне вырвут его с руками, ведь они совсем обносились. За два-три дня обернусь и надолго освобожу тебя от забот об обеде…

Луйза принялась укладывать вещи — старые рубашки, поношенную шляпу, которая уже побывала на площади Телеки, юбку, блузку — и сама в свою очередь тоже строила планы. Пока Лаци съездит в провинцию, они с Мари побелят квартиру. Ей уже надоело жить в таком свинарнике, потому-то она и не жалеет, что Мари лишилась работы, — другая найдется, нечего горевать. Лаци поддакивал, на первых порах следил, как она укладывает вещи, потом стал расхаживать по кухне, широко размахивая руками, и вдруг сказал:

— У меня тут есть одно дельце, а ты пока упакуй все, Луйза. — И ушел куда-то. Через несколько минут жильцы дома знали, что Ласло Ковач отправляется в опасное путешествие. Теперь, когда его свояченица осталась без работы, он не допустит, чтобы они голодали, жена одна несколько дней присмотрит за домом. Юци Пинтер пришла в неописуемый восторг от затеи дворника, она и сама с радостью бы поехала, но некогда. Уйма заказов — четыре платья, весенний костюм готовить к примерке, заказчицы передают знакомым адрес «салона госпожи Пинтер».

— Ей-богу, еле успеваю, к тому же весь дом на мне, что ж, счастливого пути, господин Ковач, ждем вас с вкусными вещами.

Ласло Ковач упавшим, даже несколько трагическим голосом произнес:

— В случае чего… вы уж, сударыня, не оставьте мое семейство.

— Полноте, что вы! Зачем такие мысли!

Юци Пинтер не знала, плакать ей или смеяться. Ну что за человек этот Ковач! Она перегнулась через перила веранды и вслед ему крикнула:

— Шаль Маришку, не повезло бедняжке, но передайте ей, что я подыщу для нее другую работу, полегче.

— Передам, сударыня, спасибо, — ответил дворник, спустился этажом ниже и постучал в дверь кухни девиц Коша…

Женщины вынесли из квартиры под уцелевшую арку ворот всю мебель и приступили к генеральной уборке. Эти три-четыре ночи Луйза решила спать на полу, на матраце. Мари звала ее к себе, но, когда сестра категорически отказалась, втайне обрадовалась. Луйзе не понравились бы вечерние беседы с Маликой, кроме того, она не могла бы не заметить, что Мари убирает комнату баронессы просто потому, что не может смотреть на царящий там беспорядок. Для нее это сущие пустяки, на полчаса работы… С тем, что она по вечерам водит щенка на прогулку, Луйза примирилась. Бедный Жига целый день заперт в квартире, смотреть на него больно. А какой он ласковый, какой игрун! Даже Луйза полюбила щенка и при виде его не может не улыбнуться. А Мари чего-то не хватает, если Жига не семенит с ней рядом, когда она спускается вниз, а когда сидит в своей комнатушке, не чувствует себя с ним такой одинокой. Но Луйзе не нравится совсем другое. Мари понимает, что Луйза в чем-то права, и, может быть, именно поэтому сердится на сестру.

Опять появилась лестница, ручник, маховая кисть и ведро. В первый день они промыли стены обеих комнат, потом Луйза забралась на лестницу и ручником тщательно прокупоросила потолок. Затем Мари обмакивала маховую кисть в ведро с известкой и подавала сестре. Теперь квартира казалась более просторной, стены гулко отражали звуки. Первым делом поставили на место плиту и Луйза затопила ее, налила в кастрюлю воды — вечером они собирались мыть пол. За два дня рассчитывали управиться, к приезду Лаци квартира будет блестеть чистотой. Заглядывали жильцы, с порога любовались работой женщин, одна Малика осмелилась пройти прямо в комнату.

— Какой приятный запах, как в деревне! — воскликнула она. — Кажется, будто я в Чобаде. Ну что скажете, Маришка?

Она повернулась на каблуках, показывая соболью шубу, купленную, по ее словам, с рук, по случаю. Ее миниатюрная кругленькая фигурка казалась в длинной меховой шубе более стройной, а волосы, спадавшие лавиной на плечи, венчала такая же меховая шапочка.

Мари всплеснула руками от восхищения.

— У моей свекрови была нитка жемчуга, можете представить, какое это старье! Ей подарили ее, когда она была еще девочкой. Все памятные вещи она хранила в кассете. Там лежали золотое кольцо, коралловое ожерелье, миниатюрки из венецианской мозаики. Этим вещицам не меньше ста лет — подарок старых Вайтаи своей дочери. Денег у них было пруд пруди. Я взяла эти жемчуга и кое какие золотые вещицы — не знаю, сколько там граммов потянуло, — и отдала их за эту чудесную шубу, одним словом, приобрела шубу чуть ли не даром, не так ли?