Под одной крышей - [52]
— Я, признаться, не знаю, — сказала Мари и, засмеявшись, поднесла руку ко рту. Она уже не ощущала той общности судеб, сознание которой вчера поистине растрогало ее. Сравнивая свои девичьи чистые и искренние, глубоко затаенные чувства с той бурей страстей, которую порождает вокруг себя Мали, она все больше убеждалась в том, что между ними лежит глубокая пропасть… Надо же, Мали называет соломенным вдовством глубокое одиночество, в котором она живет без Винце. Мали веселая, красивая женщина, не удивительно, что она имеет успех у мужчин, но что касается ее, Мари, то она не хотела бы иметь успех у таких вот шведских дельцов. При этой мысли она опять невольно улыбнулась, а Мали продолжала рассказывать:
— Вы слишком худая, Маришка, вам трудно живется? Я столько привезла с собой, что и за две недели не съем, охотно поделюсь с вами. — Мари наотрез отказалась. — Полно, не упрямьтесь. Вы помогаете мне, я вам. А теперь еще эта собака — ну, Жига, прощайся с Маришкой, пойдем спать. — Уже в дверях она спросила: — Да, вы сказали, что завтра утром уйдете?
— Уйду, в Андялфёльд.
— Ну хорошо, тогда загляните ко мне в полдень.
Жига стал прощаться, поскреб передними лапками по ее подушке и, когда баронесса схватила щенка за шиворот и подняла вверх, жалобно взвизгнул, поворачивая мордочку в сторону Мари. Затем дверь захлопнулась, в комнате воцарилась тишина. Проникнувший в окно лунный свет достиг кровати, осветил исхудавшее, бледное лицо Мари, расплылся по стене. Мари в полудремоте ворочалась с боку на бок. Что-то давило ей грудь, возможно яркий свет, но стоило ей закрыть глаза, как платиновый свет приобретал форму приплюснутого круга, обладающего голосом и страшной силой. Потом лунный свет, как привидение с наступлением рассвета, исчез, и Мари уснула.
12
Неподалеку от площади Мира она, не зная, куда идти дальше, остановилась. На улице Лехел Мари обращалась к нескольким женщинам. Одна из них, не выслушав ее до конца, бросила на ходу «я не здешняя»; другая подробно расспросила, какую фабрику она ищет, что на ней производят, и направила Мари на площадь Мира: там, мол, покажут; третья недоуменно пожала плечами, но тоже посоветовала идти на площадь Мира.
Постояв на площади, она решила перейти на противоположную сторону. В конце широкого переулка Мари увидела два стоявших один против другого заводских здания: ограда была разрушена, здания зияли пустыми глазницами окон, казались заброшенными, вокруг них образовались пустыри. Там не было никаких признаков жизни, и только какой-то старик бродил среди развалин, изредка нагибался, что-то поднимал и совал в заплатанный мешок.
Мари, сделав несколько неуверенных шагов, остановилась у фонарного столба. Рядом молодой человек скручивал из клочка газеты козью ножку. Мари прошла мимо него раз, другой, третий. Наконец он спросил:
— Не меня ли ищете?
Мари улыбнулась, тряхнула головой и торопливо пошла прочь, но молодой человек громко, чтобы она услышала, крикнул:
— Я же вижу, вы кого-то ищете!
Мари остановилась и так же громко ответила:
— Фабрику! — И, подойдя поближе, скороговоркой выпалила все, что столько раз повторяла про себя, шагая по улице Лехел.
— Текстильную фабрику с каким-то немецким названием, там не меньше пятидесяти ткацких станков, говорят, что все они уже работают.
— Это, наверно, «Братья Шумахеры», — сказал молодой человек, выпуская густой клуб дыма. — Тогда жмите, сударыня, дальше, четвертый переулок отсюда, там свернете налево, выйдете на небольшую площадь, увидите двухэтажное здание, но работает фабрика или нет, не знаю.
— Там скажут… Спасибо.
И она устремилась вперед, а молодой человек крикнул ей вслед:
— На обратном пути еще застанете меня здесь!
Она отсчитывала переулки и про себя повторяла: «Шумахеры, Шумахеры». На маленькой площади опять увидела два заводских здания, они тоже стояли один против другого. Вокруг двухэтажного уцелела ограда, но там, где были ворота, высились груды щебня. Две женщины вышли на улицу, ступая прямо по щебню, затем наполнили им корытообразные носилки. Кажется, что их обсыпали красной мукой: платки на голове, фартуки, лица и даже веки — все было желто-красного цвета. Мари стояла в стороне, а когда женщины с носилками повернули назад, спросила:
— Извините, вы случайно не знаете, здесь берут на работу?
Женщина, которая шла позади, обернулась.
— Ступайте в фабком.
Напарница нетерпеливо одернула ее:
— Иди-иди, чего глазеешь по сторонам.
— Я не глазею.
И они скрылись за углом, где ограда круто поворачивала, а Мари зашагала прямо по щебню. Двухэтажное здание, несмотря на выбитые кое-где стекла в окнах, на осыпавшуюся штукатурку, снаружи производило впечатление обитаемого. Во дворе громоздились развалины одноэтажного каменного строения, там же валялась на земле измятая, продырявленная вывеска с надписью «Контора». На обрывках бланков, втоптанных в щебень, можно было прочесть: «Хлопчатобумажные ткани. Братья Шумахеры»; повсюду разбросаны были переплеты толстых конторских книг, счета, бланки заказов, растерзанные, словно на фабрике хозяйничали сбежавшие из сумасшедшего дома душевнобольные, сиденья стульев, ящики из письменных столов, пишущие машинки без клавишей; в кучу была свалена тара, а позади агрегатов и машин виднелся небольшой деревянный сарай с одним оконцем, на сколоченных из брусьев дверях было выведено мелом: «Фабком».
Жужа Тури — известная современная венгерская писательница. Она много пишет о молодежи, о детях своей страны; ее произведения — «Юлия Баняи», «Залайское лето», «Новая семья» и другие — пользуются в Венгрии заслуженным успехом. Недавно писательница была награждена национальной премией за романы для юношества. Жужа Тури пишет и для взрослых. Ее роман «Под одной крышей», повествующий об освобождении советскими воинами Будапешта от фашистских полчищ, завоевал широкую популярность не только на родине писательницы: он переведен и уже издан в Швеции, Германии, Чехословакии и других странах. Повесть «Девочка из Франции» написана Жужей Тури в 1954 году.
«Все взрослые когда-то были детьми, но не все они об этом помнят», – писал Антуан де Сент-Экзюпери. «Полдетства» – это сборник ярких, захватывающих историй, адресованных ребенку, живущему внутри нас. Озорное детство в военном городке в чужой стране, первые друзья и первые влюбленности, жизнь советской семьи в середине семидесятых глазами маленького мальчика и взрослого мужчины много лет спустя. Автору сборника повезло сохранить эти воспоминания и подобрать правильные слова для того, чтобы поделиться ими с другими.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.