Под новым небом, или На углях астероида - [14]

А отец спит. Ну и пусть спит. Пусть маленько забудется. Для него сон вместо лекарства.

Музыкальные упражнения Игоря стали для обитателей баржи ещё одним развлечением. Дня не проходило, чтобы он не брался за свирель. Если же музыкант задерживался с началом концерта, то Пётр Васильевич непременно поторапливал его.

– Сыграй, сынок, не томи душу, – говорил он. – И Цыган ждёт. Видишь, приготовился подпевать.

* * *

Три с лишним месяца воздух наверху был неподвижен. Тихо звенел и шелестел он, выдавливая из себя мириады крохотных серых снежинок. А потом он пришёл в движение. И вот завыли, завизжали снежные вихри. И не понять было: то ли это вздымает и несёт промороженный наст, то ли подваливает сверху, то ли… Пляска смерти продолжалась несколько недель, а когда она прекратилась, на смену ей пришла ещё более жуткая, чем прежде, стужа.

Ежедневно обитатели баржи покидали жилое помещение, чтобы принести дрова или провизию. Сразу за дверным проёмом они попадали во власть вечного холода, от которого индевели усы и брови. И тем не менее, если полностью одеться, здесь можно было находиться довольно длительное время. Ведь баржа чуть ли не целиком была под землей, и это предотвращало ещё большее промерзание трюма. Притоку дополнительных порций холода препятствовал и глубокий снежный покров. В какой-то степени мороз в трюме смягчал и тёплый дым, постоянно выходивший из печной трубы.

Наружные вылазки длились не более одной минуты. Обычно на поверхность выбирался Игорь – он был более юрким и подвижным. Зачерпнув ведром снег – из него они натапливали воду, – он немедленно спускался вниз. И всё равно даже за это короткое время прохватывало так, что деревенели суставы. Чтобы запредельно низкая температура не сожгла лёгкие, Игорь по самые щёлки глаз натягивал на голову ворот свитера.

Через всегда открытый люк снег наметало и в трюм. Если он был свежевыпавший, Пётр Васильевич и Игорь брали его. Затем снег этот, и без того тёмный, ещё более чернел от дыма и уже не годился для употребления. Тогда вылазки на поверхность возобновлялись.

В середине апреля, однако, морозы стали ослабевать, и обитатели баржи смогли наконец спокойно выйти наружу и как следует оглядеться.

Кругом было суровое царство снега. Нос баржи занесло выше отверстия люка, поэтому выбираться приходилось как из колодца. По их оценкам высота снежного покрова была не менее трех метров.

Ледяная пустыня… Но что-то в открывшейся перед ними картине было необычно. Сперва они не поняли, в чём тут дело, а потом увидели между серыми горбатыми пластами жёсткого наста островки пушистого снега. Видимо, он выпал недавно и веяние воздуха увлекло его в низинки. Но главным было то, что снег этот был… белым.

Отец с сыном обменялись взглядами. Они поняли, что белый снег обещает перемену в погоде, может быть, весьма существенную, а может, это вообще знак возврата прежнего, более мягкого климата.

Они выпустили Цыгана из трюма, и он помчался, выписывая большую окружность, подпрыгивая, радостно повизгивая и взлаивая и оставляя на снегу грязные следы. Но малая подвижность в течение долгих месяцев скоро дала себя знать; как-то сразу прекратив бег, Цыган еле доплёлся до носа баржи и лёг у ног хозяев, тяжело поводя боками и не в силах больше сделать ни шагу.

15 мая подул тёплый южный ветер. Тёплый – по сравнению с предыдущими холодами. Но подставляя лицо его напору, они окончательно уверились, что придёт весна.

20 мая они стали свидетелями необычного атмосферного явления: небо очистилось от туч и в голубой вышине засияло забытое ими солнце. О-о, это был дар богов! Пётр Васильевич и Игорь встали у заснеженного борта баржи, на припёке, разделись до пояса и замерли, наслаждаясь ниспадавшими с небес чудодейственными лучами.

У них не было часов, чтобы узнать, как долго они загорали. Наверное, не больше пятнадцати минут. Но когда небо вновь заволокло тучами, они стали надеяться, что солнце скоро вернётся и произойдёт это, может быть, уже завтра.

– Ты заметил, пап, в последние дни облачность не такая плотная? – уже одетый, Игорь всё ещё стоял, задрав голову. – Облака больше не виснут над землёй, ушли в вышину. И солнечное тепло проникает сквозь них, я чувствую его.

Пётр Васильевич благодушно улыбнулся.

– Вообще-то становится теплее, – сказал он, – не заметить этого нельзя.

Чудо, которое они ждали, произошло 1 июня. В то утро они проснулись очень рано, вышли на поверхность и увидели синее небо – на нём не было ни облачка. А над серыми заснеженными холмами поднималось большое красное солнце. Они не верили своим глазам и всё боялись, что вот сейчас наползёт откуда-нибудь тяжёлая лохматая мгла и опять всё померкнет и окутается мраком и трауром.

Но небо оставалось чистым. К полудню солнце поднялось к самому зениту. Тёмный снег жадно поглощал его лучи, на глазах проседая и испещряясь бесчисленными ноздреватыми проталинами. Южный ветер не был таким тёплым, каким он должен быть в это время года, но всё же он помогал наступившей весне и ускорял таяние снегов.

Весь день Пётр Васильевич и Игорь оставались наверху, спускаясь в трюм, чтобы только поддержать огонь и наскоро приготовить что-нибудь из еды. Они следили за солнцем, какой путь оно проделывает по небу, чихали, глядя на прозрачный небосвод, и радовались, как дети. Цыган громко лаял и носился, точно угорелый, отбегая на значительные расстояния. С того памятного апрельского дня, когда они впервые после длительного заключения поднялись на поверхность, они каждое утро выпускали пса на волю, предоставляя его самому себе, и к нему вернулась прежняя выносливость.