Под немцами - [155]
Каминский отклонил это предложение, и тогда партизаны назначили премию за его голову в 20 тысяч. Теперь для Каминского настали трудные дни. В течение долгих суровых зимних месяцев немецкие саперы приступили к работам на железной дороге на расстоянии свыше 100 километров к югу, а к северу в брянском направлении всякая связь была вообще прервана. Хотя Каминский никогда не был солдатом и его начальник штаба Мироненко[737] тоже никогда не служил, Каминский сумел завоевать доверие своих военных подчиненных. Он разделил свои отряды на роты, забрал у партизан орудия и т. д.
Самым тяжелым боем, который он победоносно закончил, было отражение 2000 партизан в районе Комаричи между 3 и 11 марта 1942 года. Большее число убитых и раненых говорит о духе его войск. Когда наши саперы подошли, то произошло объединение частей Каминского с немецкими частями. Люди Каминского частично взяли на себя охрану немецких частей, поскольку речь шла о саперных ротах, работавших на железной дороге. В результате совместной борьбы установились товарищеские отношения между немецкими офицерами и русскими начальниками. Каминский открыто заявляет, что без разрешения немецких политических властей он ничего не предпримет, что могло бы сделать его боевую группу инструментом политического значения. Сейчас он преисполнен уверенности, что его задача— чисто военная, но он со страстным нетерпением ожидает момента, когда будет признано и политическое его значение.
При оценке основных идей, которые он развивает относительно будущего, натыкаешься, как и у многих русских, на не вполне ясные представления. Очевидно, он еще не справился с политической и мировоззренческой конструкциями своей идеи. Существенно, однако, что, по всей видимости, при подходящем политическом руководстве Каминский согласится служить немецким идеям преобразования Востока. Этого человека можно было бы вполне использовать в качестве пропагандиста немецкого Нового Порядка на Востоке, если только считаться с некоторыми особенностями русской психологии. Кроме того, опыт военных операций показал, что без привлечения к нам туземных, знакомых с районом и его обстановкой, частей русской милиции мы никогда не добьемся умиротворения в тылу армии. Военные части наших союзников ни качественно, ни количественно для этого не подходят. Напротив, как это, к сожалению, выясняется, венгерские отряды вызывают все растущее озлобление в тылу армии.
Не следует забывать, что и в Красной армии все более усиливается национальное самосознание. Не исключена возможность, что в России еще имеются люди, которым в один прекрасный день, может, удастся при помощи Красной армии избавиться от Сталина и его приверженцев. В особенности многие партизанские группы рассматривают себя сейчас не как авангард красных, а как борцов за свободу. Лозунгом семи тысяч людей генерала Васильева[738] было, например, «За свободную русскую родину! Никогда под ярмо немецких фашистов!» Этот национальный порыв, который имеется — грубо говоря — и справа, и слева, немецкие власти должны умело направить и использовать, пока враждебность к красным и недовольство условиями и событиями еще не вызвали в оккупированных областях такого национализма, который может стать для воюющей немецкой армии, хотя бы в форме пассивного сопротивления, весьма опасным.
Военное использование таких частей, как отряды Каминского, заставляет людей, способных стать политическими вождями, подчиниться военной дисциплине. Таким путем можно гораздо эффективнее направлять их деятельность, чем представлять их самим себе или внезапно запрещая их организации.
Поэтому необходимо в интересах наших борющихся армий вновь указать на то, что:
1. Привлечение местных добровольческих отрядов является военной необходимостью и
2. Политическое руководство должно стараться поставить себе на службу положительные элементы этой группы.
Если это будет своевременно сделано, то мы получим в лице руководителей, выступивших сегодня против красных, надежных исполнителей. Использование их для активной пропаганды против врага должно также быть весьма эффективным. Солдат на фронте считает, что необходимо принять помощь каждого, кто помогает парализовать ударную силу Красной армии. К тому же опыт показал солдатам, что русский солдат, выступающий вместе с ними против красных, равен по своей отваге неприятелю. Поэтому немецкий солдат ценит русского добровольца во много раз больше, чем многих союзных солдат. Само собой ясно, что это никак нельзя согласовать с политическими планами Рейха. Следует, однако, проникнуться мыслью, что солдат, который собою жертвует, требует, чтобы были мобилизованы все силы, которые только в состоянии наиболее чувствительно уязвить врага. И сам факт, что русские сражаются наряду с немецкими войсками против Красной армии, вызывает, конечно, тягчайшее напряжение во внутренней структуре Красной армии.
