Под небом пустыни - [32]

Кстати, об уборных. Попробуйте полистать трактаты по мусульманскому богословию. Вы найдете там обилие глав, посвященных ритуалу отправления естественных надобностей. Однако во всех деревнях Ирана и почти во всех мечетях нет ни одной порядочной уборной, где человек смог бы осуществить эти предписания!

* * *

Если бы задержка в Йезде уменьшила наш страх перед предстоящим путем по пустыне, мы, конечно, остались бы здесь на день-другой. Но чувство страха так въелось в нас, что никакой ценой нельзя было его одолеть. Остался только один выход — изменить маршрут поездки. В йезде мы нет-нет да и замолкали вдруг, и тотчас наша фантазия рисовала призраки пустыни. В эти минуты путешественники очень сожалели, что им дарованы были от рождения столь болтливые, языки. Если бы в Тегеране, в кругу друзей, мы не дали слова проникнуть в эту пустыню, то сейчас без зазрения совести можно было бы легко изменить маршрут и вместо этого поехать в Исфаган и Шираз. Никто не был бы к нам в претензии.

Правда, можно в пустыню и не ездить, а сказать, что там были! Это был наилегчайший выход. Но маловероятный по двум причинам. Во-первых, наш шофер принадлежал к разряду людей прошлого поколения и как будто был очень слаб по части вранья. Мы должны были его уговорить или убедить, чтобы он поддержал нас и невзначай не разоблачил перед знакомыми. Приказать ему врать не совсем умно. Наш шофер понял бы это. А уговаривать его — значит потерять престиж. Для некоторых же участников нашей поездки это было хуже самой поездки в пустыню. Еще одно соображение удерживало нас от соблазна вранья: участником экспедиции был фотограф, который при величайшей своей склонности к долгим разговорам все-таки иногда щелкал аппаратом. Поневоле эти снимки будут продемонстрированы в Тегеране общим знакомым и друзьям. Может быть, найдутся шутники, которые завопят: «А где же снимки пустыни? Как ответить им? Что по тысячекилометровой дороге от Йезда до Мешхеда не нашлось ничего стоящего для фотосъемки? Правда и то, что наш фотограф очень общительный и компанейский человек. А такие люди постоянно рискуют превратить восемьдесят пять процентов нелепостей, которые они могут сказать, в сто процентов. Вообще беда всякой лжи в том, что «шила в мешке не утаишь»!

Ничего не оставалось делать, как продолжать наше путешествие по ранее намеченной программе, которую мы так легкомысленно поспешили объявить всем и вся.

Итак, доводы в пользу лжи натолкнулись на явные препятствия. А вот страх можно было побороть только мысленно. Все участники экспедиции были погружены в подобные размышления, когда оставались наедине с самими собой. Взвесив аргументы, мы единогласно пришли к одному выводу: предложить шоферу наполнить водой канистры, хорошенько проверить машину, обследовать гаражи и расспросить о качестве дороги из Йезда на Тебес. Всем понравилось это предложение, и мы с необычайной любезностью отпустили шофера на несколько часов.

Солнце узорчато светило сквозь пыльный туман песков пустыни, когда мы возвратились в гостиницу «4-го пункта». Затем слегка освежились и вышли снова побродить по улицам Йезда, чтобы увидать столицу пустыни в вечерний час.

Вечером улицы Йезда опустели. На следующий день приходился Новый год, и мужчины, по старинному обычаю, гораздо раньше возвращались домой. Тишину улиц будоражило лишь тегеранское радио: продавцы радиотоваров пока еще сидели в своих магазинах и проверяли работу репродукторов.

Мы не обнаружили на пустынных улицах Йезда ничего, что хоть немного успокоило бы и развлекло нас, за исключением двух вывесок. На первой вывеске было написано следующее:

«Доктор Махмуд Афзал.

Внутренние болезни, венерические, болезни носа

и нервной системы».

Содержание второй вывески было более обнадеживающее:

«Акционерная компания средств сообщения с

Мешхедом через Тебес с ограниченной ответственностью».

Яснее, кажется, выразиться нельзя. Особенно если учесть, что великое множество путников едет по дороге из Тебеса в Мешхед. Дорога давно протоптана и заезжена. Тысячи тысяч паломников, погонщиков караванов, верблюдов, ослов, пастухов и безымянных путешественников веками проезжали через йезд. Пешком и верхом они мужественно преодолевали перегоны пустыни, пока не добирались до священного города Мешхеда. А мы, вооруженные до зубов современной техникой, боимся тысячи километров дороги по пустыне?

Техника века — шесть цилиндров, прочный карданный вал нашей отличной машины были устроены так, что самое большее за двадцать четыре часа мы могли проделать этот путь. Нам не нужно было идти пешком, тащить кладь на горбу. Единственно, что требовалось от нас, — это поудобнее устроиться в машине и спокойно наблюдать пейзаж пустыни и бескрайних степей. Воды мы захватили предостаточно, а бензина и того больше. Провизии закупили столько, что четыре весьма запасливых человека могли бы свободно прокормиться. Так откуда же взялся этот въедливый страх, портящий настроение и смущающий душу? Уж не потому ли, что современный человек, вооруженный до зубов всеми средствами науки и техники для проникновения в сокровенные тайны природы, должен быть основательнее уверен в безопасности, чем человек прошлого? Где причина нашего страха? Не вызывала сомнений принадлежность к роду людскому, по крайней мере нас четверых. Оставалось только выяснить, к какому поколению мы принадлежим — к прошлому или современному. Конечно, мы, быть может, и не принадлежали к фаворитам современного поколения Ирана, но во всяком случае были из числа значительных людей своего времени, чтобы считать наши опасения за страх людей века машин и пуститься в хитроумные, вполне современные рассуждения, обосновывающие природу нашего малодушия. Но вдруг появился шофер, поздоровался и молча застыл в ожидании распоряжений под вопрошающими нашими взглядами. В чем дело? Это еще что за новости? Разве он не был послан разузнать все о дорогах пустыни? Почему же он молчит? Открытое, добродушное лицо и невинные глаза говорили за то, что шофер не притворяется несведущим. Просто он слишком воспитан и показывает нам, что, пока мы у него сами не спросим, он и рта не осмелится раскрыть. Такое усердие было очень приятно, но только не в этот момент. Сейчас Абдоллах-хан стал доверенным наших тайн, посвященным в горести и тяготы путешествия, и знает, как мы настроены по поводу самой опасной части пути. Он обязан сам быстрее рассказать о результатах разведки и избавить нас от беспокойства. Однако тот продолжал стоять как ни в чем не бывало и молчал. Наконец самый нетерпеливый из нас спросил: