Под небом Италии - [95]

– С удовольствием принимаю ваше приглашение. – Франческа сделала глубокий и, как она надеялась, смиренный реверанс. Кардинал с трудом поднялся. Его лицо исказила гримаса, когда он оперся на короткую ногу.

– Вам больно? – спросила она и тут же пожалела о своей явной бестактности.

– Да, – ответил он. – Большую часть времени. Но я принимаю боль, как все остальное, что посылает мне Провидение. Я считаю боль испытанием, которое способствует моему духовному росту. Болезнь напоминает мне, что жизнь и есть страдание. И мы должны ежесекундно делать усилия, чтобы продолжать свой путь.

Прощаясь с кардиналом, Франческа невольно подумала, что жизнь казалась бы ему не такой жестокой, если бы время от времени он позволял себе такую роскошь, как носилки.

– Странный человек, – пробормотала она. – Очень трудно его понять.

Франческа закончила переписывать последнее письмо матери Катерины и усталой рукой размяла болезненную точку между глаз. Потом опустила взгляд на красиво оформленные послания, которые предназначались важным людям в Италии, в Париже, в Авиньоне и даже самому императору Священной Римской империи. Двадцать пять писем породил живой ум настоятельницы, но одно сочинила сама Франческа. Она засунула его в самую середину пачки. На тяжелом, запечатанном сургучом конверте стоял адрес: «Леди Беатрис Корсати. Близ Санта-Марии-Новеллы во Флоренции». Но послание предназначалось господину Кристиано ди Салерно.

Еще один конверт лежал на столе. Плотная бумага, тяжелые голубые печати, изящный, словно паутинка, почерк Бланш. Франческа поднесла его к пламени свечи, и бумагу моментально охватило пламя. Как и три предыдущие ее письма. Франческа чувствовала, что пока у нее нет сил думать о матери и о том, что она некогда сделала.

Сначала следовало помочь Бельдану. Потом подумать о Ги. И лишь после этого – о Бланш. И то если хватит сил прощать.

Франческа смотрела, как шипели печати и превращалась в золу бумага. А когда письмо догорело, отправилась в спальню грезить о Бельдане и строить планы.

Глава 24

Кардинал Конти сдержал слово. Через неделю в монастырь прибыл его гонец и нашел Франческу в кабинете настоятельницы, где та диктовала ей очередное письмо.

– Леди Франческе графине Дуччи-Монтальдо, – произнес гонец торжественным голосом, проникаясь сознанием важности собственной миссии.

При виде серого пакета и красных печатей глаза матери Катерины засияли.

– От кардинала! – воскликнула она, и в ее голосе послышалась гордость за друга детства. – Должно быть, прием в честь его воспитанницы. Очень скоро она выходит замуж.

Франческа об этом знала. Но не поэтому она так поспешно распечатала изящный пакет. Вскоре она должна была получить ответ Кристиано, и ей требовались для него сведения. Сведения о том, где находится Бельдан. Но добыть такую информацию оказалось невероятно трудно. Ни кардинал, ни Ги не отвечали на ее замаскированные вопросы и ни словом не намекнули, где прятали Арнонкура. Будто его тюрьма была самой страшной в мире тайной, а он – самым охраняемым узником.

– На сегодняшний вечер, – объяснила она, пробегая глазами приглашение. – Ужин, пантомима и другие развлечения в честь леди Кьяры и ее суженого. Кардинал пишет, что, когда колокол прозвонит к вечерне, он пришлет за мной Ги. Если я соглашусь.

– А вы согласитесь? – Мать Катерина оторвала взгляд от шитья, лежавшего на столе, и посмотрела на Франческу. Так она поступала всегда: будь перед ней хоть юная послушница, хоть забредшая отведать монастырского хлеба шамкающая старуха. Этим она давала понять, как важен для нее ответ собеседницы.

– Да, – неуверенно проговорила Франческа. – Если вы не рассердитесь.

– Почему я должна сердиться? – рассмеялась настоятельница. – Вы неделями героически приводили в порядок мои дела. Без вас я бы не справилась. А в Риме вы так ни с кем и не познакомились. Я думаю, что резиденция кардинала – лучшее место для знакомства: там собирается весь цвет города. Так, говорите, пантомима? Очень интересно.

Потом расскажете мне об этом немом театре. Меня всегда удивляло, как это люди умудряются выражать свои мысли без слов. Сама я такая говорунья, что тишина для меня – просто какое-то чудо.

Мать Катерина помолчала, и ее брови задумчиво изогнулись.

– Но вам потребуется платье. Вы же не можете явиться к кардиналу в монашеской сутане! У леди Кьяры праздник, а вы для монастырского наряда слишком красивы. Дайте-ка подумать... Ну конечно! Бросайте перо и идите за мной. Я поделюсь с вами своей тайной.

Франческа еле поспевала за энергичной настоятельницей и совершенно задохнулась, когда они оказались на верхней площадке лестницы. А по дороге ломала голову, можно ли открыться матери Катерине, рассказав, какая опасность подстерегает Бельдана, и убедить ее в том, что он невиновен. Но ее остановила мысль о дружбе монахини с кардиналом. Дружбе, которая продолжалась уже тридцать лет. Франческа подумала, что вряд ли мать Катерина разделит ее подозрения в отношении Конти.

Настоятельница толкнула скрытую за ворохом старых корзин дверь.

– Вот мой секрет! Но учтите, что об этом месте не знает никто. – Ее глаза радостно сверкнули, и она налегла плечом на деревянную створку. Дверь скрипнула, и женщины оказались в залитой солнцем просторной комнате с низким потолком. Вдоль стен стояли корзины и деревянные сундуки. – Богатства! – воскликнула мать Катерина и распахнула занавешенное белыми шторами окно. Из него открывался вид на весь Рим: от Марсова поля до голубеющего вдали Тибра. – Слава Богу, у нашего монастыря очень много друзей. Многие из них, желая помочь обители, часто присылают хорошие вещи. Обычно мы их продаем, а деньги раздаем беднякам. Но иногда, очень редко, попадается такое, от чего очень трудно избавиться. Мы приносим эти вещи сюда в надежде, что они когда-нибудь пригодятся.