Под небом Аргентины - [5]

16 сентября 1955 года Перон был свергнут. Захватившая власть группа высших офицеров поспешила заявить: "Революция совершена не для хозяев. Завоевания рабочих будут закреплены и расширены". Одновременно группы "свободных синдикалистов" с помощью "революционных команд", полиции и войск захватывают помещения профсоюзов и насильственно устраняют их руководителей. Во главе профсоюзов становятся офицеры, и понятия не имеющие о проблемах, волнующих рабочих.

В такой обстановке бывшие перонистские профсоюзные лидеры начали подготовку к всеобщей забастовке, конечной целью которой было восстановление свергнутого режима. Массы с готовностью поддержали призыв к ней. 15, 16 и 17 ноября 1956 года прекратили работу предприятия всей страны. Но бывшие руководители СХТ совершили новое предательство, не определив срока окончания забастовки и затем уйдя со сцены. Руководство забастовкой берет на себя Движение за демократизацию и независимость профсоюзов, что встречается рабочими с энтузиазмом.

Рост престижа коммунистов и их кропотливая деятельность по объединению приводят к созданию в Буэнос-Айресе Интерпрофсоюзной комиссии с участием многочисленных легальных профсоюзов и федераций. Ярким выражением стремления масс к единству явилась 24-часовая забастовка, объявленная Национальным пленумом Интерпрофсоюзной комиссии. Протестуя против дороговизны и выдвигая конкретные требования улучшения условий жизни и труда, свыше трех миллионов трудящихся как один прекращают работу по всей стране. Это произошло в июле 1957 года. Создавшееся снизу единство постепенно привело перонизм к повороту влево.

Поворот перонизма влево, осуществленный в последнее время, открывает перед рабочим и народным движением в Аргентине светлые перспективы. Вместе с перонистами и всеми передовыми силами нации коммунисты ведут борьбу за создание могучей демократической коалиции трудящихся для борьбы против олигархии и империализма, за мир.

Руководитель Коммунистической партии Аргентины Викторио Кодовилья в своем докладе "Значение поворота перонизма влево дает этому следующую оценку: "Политика сближения, проводимая коммунистами в отношении трудящихся, которые находятся под влиянием перонизма, стала приносить свои плоды, создала благоприятную обстановку для взаимопонимания и ведения совместной борьбы за конкретные цели, как экономические, так и политические".

"Классовые враги, — заключает Кодовилья, — крупные землевладельцы, империалистические монополии и их местные приспешники готовятся к тому, чтобы всеми средствами помешать росту рабочего и народного движения и развитию нашей партии. Наша борьба будет все более трудной, но перспективы перед нами — все более светлыми".

Обагрен кровью славный путь, пройденный рабочим классом Аргентины. Тесно сплоченный вокруг своей возмужавшей боевой Коммунистической партии, трудовой народ уверенно идет к победе.

Наша комнатушка с трудом вмещала походные койки четырех жильцов, стоявшие чуть ли не вплотную. Свободное место между ними и дверью занимали три расшатанных стула — мы предоставляли их обычно гостям, а сами располагались на кроватях. Здесь же находился столик с примусом и неизбежными приборами для мате. На гвоздях, набитых по стенам как попало, висела одежда. Это холостяцкое жилье ничем не отличалось от бесчисленных квартир одиноких иммигрантов, приехавших в Аргентину в поисках лучшей жизни.

Дружно жил наш маленький разношерстный коллектив. Мы делили радости и горести и всегда помогали друг другу в трудную минуту. Мы — это недавний землепашец, высокий молчаливый человек лет сорока, исключенный из гимназии юноша с пушком на щеках, пустившийся по свету искать правду, кузнец, который начал ковать железо, как он говорил, едва научившись ходить, и бывший мелкий чиновник, пожилой коммунист, потерявший службу на родине и надеявшийся в Аргентине заново начать жизнь. Нельзя сказать, чтобы мы были довольны своей иммигрантской долей, одно было хорошо — наша сплоченность и в горе и в беде.

Дни бежали чередой — то ровные и серые, то тревожные и мрачные. Но вот один из нас, всеобщий любимец, душа и сердце нашей маленькой товарищеской семьи, человек умный и начитанный, коммунист, часами, бывало, рассказывавший нам о великой классовой битве, остался без работы. Поползли неделя за недолей. Как всегда в таких случаях, коллектив взял на себя его расходы. Разве могли мы оставить в беде товарища, к тому же такого хорошего человека! Но сознание собственной беспомощности угнетало его, он не хотел быть нам обузой. Напрасно просили мы его подождать, пока найдется работа, не спешить с решением. Он все же уехал и бесследно исчез в бескрайней аргентинской пампе.

Его кровать осталась на прежнем месте: мы надеялись, что рано или поздно он возвратится. Но в глубине души каждый из нас понимал, что огромная страна никогда не вернет нам товарища.

Впрочем, скоро совсем неожиданно осиротевшее место в комнате оказалось занятым.

Как-то кузнец пришел взволнованный: он встретил Гутьереса, секретаря квартальной партийной организации, и тот попросил нас приютить на время нашего соотечественника. Как всегда немногословный, он только сообщил, что секретарь ручается за новичка и просит нас не проявлять излишнего любопытства.