Под небом Аргентины - [110]

— Пишет, что скоро его выпустят, дочка, — матерински утешила Анну жена Амброзио. Она поверила ей: умная и опытная женщина разбиралась в людях.

— Я пойду, — вздохнула Анна. — Завтра приготовлю ему передачу и уеду. Вы уж перешлите, только писать обо мне ничего не надо. Я скоро опять приеду…

Амброзио хотел остановить ее и взглянул на жену. Та, не дослушав просьбы Анны, сердито прервала ее:

— Если хочешь его увидеть, оставайся здесь!

— Мама! Мамочка! — всхлипнула Анна и захлебнулась слезами.

Вечер они провели вместе.

На следующий день Анна поднялась до рассвета и пошла посмотреть, как пекут пирожки. Помогала у печи и глаз не сводила с рук Штерю. Потом попросила:

— Дай и мне поработать.

— Но это же болгарские пирожки, — засмеялся Штерю.

— Были бы вкусные, а происхождение неважно, — ответила она серьезно.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что можешь их испечь лучше меня?

— Увидим!

— Бедные мои клиенты!

Она удивленно взглянула на него.

— Почему?

— Потому что сейчас они пальчики облизывают, а если пирожки будут еще вкуснее, могут и проглотить какой-нибудь из пальчиков…

Давно уже не было у них так весело, как в это утро. Штерю не лез в карман за словом, и Анна на каждую шутку находила ответ.

Анна справилась со своим тестом намного раньше Штерю. Он оглядел противни с ее пирожками и сказал, что в крайнем случае из них получатся хорошие колеса для детских колясок. Анна не ответила. Но когда их вынули из печи, сложенной во дворе Штерю и его друзьями, он не мог скрыть удивления. Взял один пирожок, оглядел со всех сторон — румяный, сонный. Надкусил, посмотрел на Анну и доел пирожок. Не сказал ничего и отправился разносить товар. А когда вернулся, вызвал Анну и сказал, хмурясь:

— И откуда ты взялась? Клиентов мне разгонишь!

Она засмеялась:

— Сколько народу отравилось моими пирожками?

— Разорился я, ясно! — стукнул он себя по взлохмаченной голове.

— Почему? — удивилась жена Амброзио. — Что случилось?

— А то, что я с трудом продал мои пирожки. Анна заколдовала свои — только их и покупали.

Глаза Анны блеснули.

— Это не беда, — засмеялась она.

— Как не беда? Сейчас мне одна дорога — в босяки.

— Такая опасность тебе не грозит, я некоторое время могу помогать тебе.

Но Штерю недовольно покачал головой:

— Куда таким ручонкам со всем тестом справиться!

— Эти ручищи, — показала она на большие руки Штерю, — тоже могут месить такие пирожки, если будут слушаться!

Штерю шутливо спросил Амброзио:

— Что скажешь, взять ее в компаньоны, а? А то уйдет от нас и станет опасным конкурентом.

— Да что вы, в самом деле, — смущенно пролепетала Анна. — Я скоро уеду.

Штерю хитро подмигнул хозяйке.

— Пока ты здесь, — сказал он Анне, — научишь нас месить. Амброзио будет ведать печкой и бухгалтерией, на мне же будут лежать обязанности агента по сбыту и мальчика на побегушках. Даю гарантию, что твоих чудотворных пирожков продам вдвое больше. Итак, решено.

И правда, пирожков стали сбывать больше. Дней через десять Штерю привел своих друзей, и они переделали печь, сделав ее шире.

— Сейчас, — радовался Штерю, — остается только построить месильный цех.

Тибор долгое время не писал и явился неожиданно. Он сгорбился, сильно прихрамывал, очень похудел. Хозяйка принесла ему стул и убежала за дом, не в силах сдержать слез. Господи, что сделали с мальчиком! Счастье еще, что Анна вышла за покупками. Надо перехватить ее по дороге и подготовить…

Тибор понял, какое впечатление произвел его вид, и, глядя на Амброзио, лицо которого выражало сострадание, тихо сказал:

— Били меня сильно. Ничего, пройдет. — И добавил: — Можно мне передохнуть?

— Надо ли спрашивать, сынок? Ты у себя дома.

Амброзио повел его в дом.

Тибор встал на пороге своей комнаты.

Все в ней блестело чистотой, каждый предмет стоял на своем месте, как когда-то, очень давно. Даже забытый аккордеон, вычищенный, сверкал там, где всегда.

Удивление блеснуло в глазах Тибора. Он повернулся к Амброзио. Тот смутился и отвел взгляд. Вот старый дурак! Как же он позабыл про Анну, не подготовил Тибора, прежде чем вести его в комнату?

— Кто здесь живет?

— Никто, сынок, — промямлил Амброзио, но не выдержал его взгляда и сказал: — Анна.

— Анна? Как же так?

— Входи, Тибор и садись! — Амброзио оправился от смущения. — Я тебе все объясню…

Тибор ни разу не прервал рассказ старого друга. Он молча взял мате, жадно пососал его и снова опустился на кровать, уставившись взглядом в одну точку.

В эту минуту в дверях показалась хозяйка, делавшая какие-то знаки Амброзио.

— Здесь Анна? — спросил Тибор.

— Да.

— Пусть войдет, — сказал он ровным мягким голосом.

Хозяйка исчезла. Амброзио последовал ее примеру.

Анна появилась тихо, она долго смотрела в глаза Тибору, безотчетно теребя платье. Он хорошо знал эту ее привычку. — она всегда так делала, когда была очень взволнована. Совсем не изменилась. Нет, очень изменилась! Хороша, как и раньше, и все же какая-то другая. Ничего в ней не напоминало прежней Анны, от ее детской свежести, магнитом притягивающей взгляды, и следа не осталось. Словно постарела на несколько лет. Особенно изменился взгляд. Большие светлые глаза, прежде такие живые, то нежные, то задорные, то насмешливые, теперь потемнели, взгляд их стал глубже, умнее…