Под нами бездна - [17]

Кельсий долго молчал, разглядывая мерцающие звезды. Потом сказал в полголоса:

— Тебе этого все равно не понять! Мы с ней будем любить друг друга там! — Кельсий говорил про небо. Федор перестал смеяться, и весь оставшийся путь в тайге был не в меру задумчив и рассеян.

Беспокойство, которое он почувствовал в тот вечер, время от времени давало о себе знать: вспоминалось небритое лицо друга, смотрящего в небо, тонкий, с неприметной горбинкой, нос, почти как у жены, прямой лоб, на котором отсвечивали тени бликов костра. Тогда он впервые заметил, что Кельсий и его, Федора, жена похожи, как родственники.

Вскоре, первыми из Верных, Москвитины обвенчались в церкви. А через несколько лет, когда исчез Кельсий, и жена, почти не способная жить одна, посылала и посылала Федора в тайгу на его поиски, он спросил напрямик, впервые нарушив негласный обет и заговорив о том, что будет после:

— А там ты с кем будешь?

Она все поняла с полуслова, взглянула на него лучистыми глазами, в которых уже мерцал потусторонний свет, ответила ясно и просто:

— С тобой, милый!

«Может быть, заслужил», — серьезно подумал он и, вернувшись с очередного маршрута, солгал, что нашел и похоронил останки друга. Она успокоилась и больше никогда не вспоминала о поэте.

Рано утром, задерживая рейсовую мотаню, к лесному кордону подошел тепловоз с одним блестящим, как игрушка, министерским вагоном и взревел под окнами. Федор вскочил, быстро оделся, сбросил одеяло и примял нетронутую вдовью постель. Ксения потягивалась и не спешила подниматься.

— Наверное, за тобой? — опасливо поторопил ее Федор, тайком выглядывая в окно.

— Да, конечно! — зевнула она и спросила: — В бане вода еще теплая? Тогда я пойду умоюсь, а ты пока приберись, — приказала мимоходом.

Он торопливо скатал матрац с подушками и одеялом, остро пахнущие женщиной, забросил их на полати. Поплескав в лицо из умывальника, вышел за ворота, представляя, как на продуваемых полустанках не первый час мучаются в ожидании пригородного поезда местные жители, как при этом клянут и министров, и мотаню, и привычное чиновничье разгильдяйство на железной дороге.

Поезд заслонял Байкал. «Разнесло ли льды?» — с тоской подумал Федор и направился к открытой двери вагона. По ступеням из тамбура спустился аккуратно подстриженный молодой человек в белой рубашке с бабочкой, протер ветошью поручни. На перрон вышли два крепких парня спортивного вида в полувоенной черной униформе. Привычным глазом Федор приметил, что они вооружены.

Голубоглазый, с белокурым коротким ежиком, добродушно улыбнулся леснику и кивнул на спущенные ступени. Второй из встречавших, с любопытством поглядывая вокруг, закурил и протянул подошедшему леснику блестящую пачку с торчащими как в обойме цветными фильтрами сигарет.

Федор мотнул головой и представился:

— Лесоинспектор Москвитин!

— Нас предупредили! — кивнул блондин и опять доброжелательно улыбнулся: — Проходите, вас ждут!

Половина вагона была оборудована под салон. Посередине стоял большой стол. Несмотря на раннюю пору, он был уставлен бутылками и дорогой закуской: красной икрой и тонкими ломтиками копченостей. Федор скользнул взглядом по столу и посмотрел в окно, в сторону Байкала. Бухта и все видимое до горизонта пространство были забиты льдом.

В салон вошел мужчина неопределенного возраста, с нездоровым серым лицом, с подслеповатыми, колючими медвежьими глазами. Он мог быть и любовником, и мужем, и братом, и отцом Ксении. По взгляду немигающих глаз Федор понял, что этот человек не будет пытаться запоминать его имя, а через мгновение после расставания навсегда забудет о нем. Поэтому он и представляться не стал.

Глядя на гражданина другого мира, подумал, что если бы такой человек застал его с Ксенией в одной постели, то и тогда он вряд ли вышел бы из себя. Федор был для него временно понадобившимся, виртуальным никем. Внутренний дискомфорт, начавшийся с рева тепловоза под окнами, сразу прошел. Лесоинспектор пристальней взглянул на Серого. Тот не трудился, чтобы спрашивать, кто перед ним. Его прислуга не могла дать сбой.

Следом вошли два молодцеватых охранника в черном.

— Как себя чувствует Ксения? — спросил Серый приятным голосом. Это были первые слова, обращенные не то к охранникам, не то к Федору.

— Хорошо! — ответил он, не отводя глаз. — Сейчас подойдет. «А народ на полустанках все ждет!» — укорил внутренний голос, будто в этом была и его, Федора, вина.

Молодой человек в белой рубашке с черной бабочкой вошел с подносом и расставил парящие чашечки с горячим чаем. Один из охранников расстелил карту на свободной части стола.

— Где это место? — спросил Серый, опять конкретно ни к кому не обращаясь.

Федор поправил настольную лампу и ткнул пальцем. Карта была знакомой, скопированной в их управлении.

— Четыре человека смогут доставить тело к автотрассе?

— Я думаю, четверым будет тяжело. На водораздел придется подниматься, да и тропа там плохонькая. Вот сюда, вниз к железной дороге, — выносить полегче.

— Нужно доставить к автотрассе! — как о решенном и непререкаемом сказал Серый.

— Вам видней, — пожал плечами Федор. — Хотя… Три дня уже прошло. Я девчонку на снег положил, но весна есть весна: сюда, к Байкалу, трудно, но можно за день спуститься, на трассу, в лучшем случае, за полтора.